Он завернул крышку бензобака, повесил на крючок пистолет. Этель протянула ему доллар, но талонов на бензин у нее не оказалось.
— А где же талоны?
— Ты удивлен, конечно, удивлен, — сказала она, улыбаясь. — Все вышли!
— Нет, они должны быть у тебя.
Этель обиженно надула губки:
— И это после того, что мы сделали друг для друга? Неужели ты думаешь, что Клеопатра требовала за свои услуги от Антония талоны на бензин?
— Но она не покупала у него бензин, — возразил Том.
— Какая разница? — не унималась обиженная Этель. — Мой старик приобретает талоны у твоего дяди. Из одного кармана — в другой. К тому же не забывай, идет война!
— Война закончилась.
— Да, но только что.
— Ладно, прощаю, — сказал Том. — Только потому, что ты красивая девушка.
— Ты считаешь, что я красивее Эдны? — спросила она.
— На все сто процентов!
— Я передам ей твои слова.
— Для чего? Для чего обижать людей, какой смысл? — возразил он. Ему совсем не нравилась идея сократить свой гарем наполовину из-за такого абсолютно ненужного обмена информацией.
Этель заглянула в пустой гараж.
— Как ты думаешь, люди могут заниматься любовью вон там, в этом гараже?
— Возьми на заметку сегодня на вечер, — посоветовал ей Том.
Она хихикнула.
— Очень приятно испробовать все на свете. Хоть раз, — заявила она. — У тебя есть ключ?
— Найду. — Теперь он знал, чем он будет заниматься холодной зимой и где именно.
— Ты не хочешь бросить эту развалюху и поехать со мной на озеро? Я знаю там одно местечко, где можно купаться голыми, как дикари. — И она соблазнительно заерзала на скрипучем кожаном сиденье. Две девушки из одной семьи, и обе такие сладострастные. Просто забавно! Интересно, что думают о них отец с матерью, когда вместе с дочерьми идут в церковь в воскресенье утром?
— Не забывай, я — работяга, — ответил Том. — Поэтому я просто необходим промышленности. Вот почему я не в армии.
— Очень хотелось бы, чтобы ты был капитаном, — сказала Этель. — Ужасно люблю раздевать капитанов в постели. Одну латунную пуговичку за другой. Одно удовольствие! Я бы расстегнула с большим удовольствием и твою ширинку, чтобы выпростать твой кинжал.
— Убирайся отсюда, — сказал Том, — пока сюда не пришел мой дядя и не спросил меня, взял ли я у тебя талоны на бензин.
— Где мы встретимся вечером? — спросила она, заводя мотор.
— Перед библиотекой. В восемь тридцать. Идет?
— Восемь тридцать, мальчик-любовник, — сказала она. — Я буду лежать на жарком солнце весь день, думая о тебе и страстно вздыхая. — Помахав ему на прощание, нажала на педаль газа, и машина рванула с места.
Том сидел в тени на сломанном стуле. Интересно, размышлял он, разговаривает ли его сестра Гретхен в таком игривом тоне с Теодором Бойланом? Сунув руку в пакет, извлек оттуда второй сэндвич, развернул его. Он был завернут в сложенный вдвое лист бумаги. Том развернул обертку. На ней увидел написанную карандашом аккуратным почерком старательной школьницы фразу: «Я люблю тебя». Том разглядывал признание. Он сразу узнал, чей это почерк. Клотильда всегда предварительно составляла список всего, что ей нужно заказать по телефону, и хранила этот список на полке в одном и том же месте на кухне.
Том тихо присвистнул и громко прочитал фразу: «Я люблю тебя».
Ему совсем недавно перевалило за шестнадцать, но голос у него по-прежнему оставался высоким, как у мальчишки. Ничего себе: двадцатипятилетняя женщина, с которой он, по сути дела, и парой слов не обмолвился! Осторожно сложив оберточную бумагу, он сунул ее в карман. Долго смотрел на поток машин, едущих быстро по дороге к Кливленду. Потом неторопливо стал есть сэндвич с беконом, с веточкой зеленого салата, помидорными кругляшками, обильно политыми острым майонезом.
Он знал, что сегодня вечером он на озеро не поедет ни за какие копченые жареные сосиски.
«Пятеро с реки» играли мелодию из «Твое время — мое время», а Рудольф исполнял на трубе соло, вкладывая все свои чувства в исполнение. Еще бы! В зале за столиком сидела Джулия. Она, не спуская с него своих красивых глаз, увлеченно слушала его игру. «Пятеро с реки» — так назывался джаз-банд Рудольфа. Он играл на трубе, Кесслер — на контрабасе, Уэстерман — на саксофоне, Дейли — на ударных и Фланнери — на кларнете. Это он, Рудольф, придумал название для своей группы. «Пятеро с реки», потому что все они жили в Порт-Филипе, на реке Гудзон, и потому что, как ему казалось, в таком названии есть что-то и профессиональное, и артистическое.