Юна-Мари Паркер
Богачи
1
Солнечный свет пробивался сквозь желтые шелковые гардины и наполнял спальню Тиффани мягким сиянием. Она медленно открыла глаза и убедилась в том, что Хант рядом — его мускулистая загорелая рука темнела на фоне белоснежной простыни. Тиффани, зарывшись лицом в подушку, не видела его лица — только взъерошенные со сна волосы. Он принадлежит ей. Во всяком случае сейчас.
Тиффани придвинулась ближе и обняла любимого. Хант что-то сонно пробормотал себе под нос и инстинктивно потянулся к ней. Мужская рука коснулась ее груди, разжигая неукротимое пламя желания. Одно неуловимое движение, и Тиффани оказалась сверху. Ее золотистые пряди каскадом рассыпались по лицу Ханта, а губы страстно впились в его пересохший от возбуждения рот.
— Любимая… — простонал Хант, когда она раздвинула ягодицы и приняла в себя его плоть.
Кровь забурлила в ее жилах, как вскипает магма под покровом земной коры в преддверии близкого извержения вулкана; лоно раскалилось в мучительном, нетерпеливом ожидании кульминации. Быстрее, глубже, жарче… Дыхание прервалось в груди Тиффани, тело напряглось и в следующий миг бессильно обмякло — Хант крепко держал ее за талию, иначе она рухнула бы на него как подкошенная.
Ее любовник — Хант Келлерман — известнейшая личность на телевидении, живая легенда кинематографа, лауреат всех мыслимых и немыслимых премий, включая Оскара. Хант, будучи женатым человеком и отцом двоих детей, редко мог остаться у нее на всю ночь, как правило, их свидания оказывались краткими.
— Милый, сварить тебе кофе?
— А который час? — встревоженно спросил Хант.
Тиффани взглянула на золотой хронометр — подарок Ханта.
— Пять минут восьмого.
Хант как угорелый вскочил с постели, в его глазах застыл ужас.
— О Боже! У меня же в восемь деловая встреча! Я побежал в душ. — Он на ходу поцеловал Тиффани и скрылся за дверью ванной.
Квартира Тиффани Калвин на Парк-авеню была обставлена шикарно и со вкусом. На свое восемнадцатилетие Тиффани получила в подарок от отца солидную сумму, предназначенную на то, чтобы поддержать ее на первых порах, пока она не встанет твердо на ноги: успешная карьера вольного художника в наши дни — задача не из легких. Ее младшая сестра Морган, получив в свое время такую же сумму, предпочла большую ее часть потратить на одежду, меха и драгоценности. Благоразумная Тиффани купила себе квартиру, ставшую для нее не просто крышей над головой, а залогом творческой свободы и независимости.
В свои двадцать четыре Тиффани слыла известным художником по костюмам и таким образом доказала родственникам, что вдобавок к громкому имени и огромному состоянию, наследницей которого она являлась, у нее достаточно хватки и упорства, чтобы добиться в жизни всего самостоятельно. Она регулярно сотрудничала с пятью мюзик-холлами на Бродвее, а в прошлом году заключила престижный контракт на создание коллекции костюмов для фильма «Великий путешественник».
Лениво потянувшись, как пробудившийся ото сна котенок, Тиффани стала прислушиваться к словам веселой песенки, которую Хант напевал, стоя под душем. Потом она поднялась, подошла к зеркалу и причесалась. Ее зеленые, слегка раскосые глаза в ореоле пушистых ресниц остались довольны отражением каскада золотистых локонов, мягко лежавших на плечах. Тиффани набросила на себя голубой купальный халат и отправилась готовить кофе с ощущением того, что день сложится удачно.
Она сблизилась с Хантом в процессе работы над «Великим путешественником». Он был директором картины, и Тиффани шла на первую встречу с ним с замиранием сердца. Хант имел репутацию человека с неуживчивым, сложным характером, и она боялась, что известный кинодеятель воспримет ее творчество, как хобби богатой леди, придумавшей себе занятие от нечего делать.
— Мне это нравится! Очень впечатляюще, — сказал Хант, просмотрев ее эскизы. Его карие глаза испытующе впились в ее лицо, и через миг он улыбнулся, словно остался доволен тем, что увидел. Вскоре у них возник роман. Хант был отнюдь не первым мужчиной в жизни Тиффани, но лучшего любовника она до сих пор не встречала.
Ароматный кофе тихонько булькал в кофеварке, пока Тиффани выжимала сок из апельсинов. Когда она вернулась в спальню с подносом, Хант вышел из ванной в намотанном на бедра полотенце.
— Кофе готов? Здорово! — Он отпил большой глоток обжигающего бодрящего напитка. — Спасибо, Тифф. Ну и денек мне сегодня предстоит! Меня очень волнует Боб Кларксон в роли Ги. — Хант стал натягивать брюки, и, глядя на его обнаженное тело, Тиффани испытала сильнейшее желание снова оказаться с ним в постели. — Если бы мне удалось уговорить на эту роль Бада Харвея… — Тиффани не слушала его. — Я не раз говорил тупице продюсеру, что если он не хочет загубить роль… Тифф, ты меня слушаешь?
— Конечно, дорогой. Ты сказал, что… — она запнулась.
— Я не смогу прийти сегодня вечером, Тифф. Встречаюсь со сценаристом. Знаешь, какой счет он мне представил? И потом, Джони пригласила гостей на ужин. — Хант полностью оделся и рассовал по карманам ключи и бумажник.
Тиффани грустно улыбнулась. День, оказывается, будет не таким хорошим, как ожидалось.
Проводив Ханта, Тиффани приняла душ и постаралась настроиться на серьезный лад. Она облачилась в свою рабочую одежду — свободный белый костюм и удобные мягкие туфли. Признанная светская красавица, гардероб которой состоял в основном из коллекционных моделей от Армани и Кальвина Клейна, в таком наряде мало чем отличались от заурядной служащей. Затем Тиффани собрала волосы в хвост и перетянула его белой лентой. Немного румян на щеки и едва заметный слой губной помады завершили ее подготовку к трудам праведным.
Прихватив с собой чашку кофе, Тиффани направилась в заднюю половину своих апартаментов, где находилась мастерская — место ее творческих исканий. Огромная продолговатая комната с высоким потолком, натертым до блеска паркетом и сверкающими ослепительной белизной стенами была обставлена просто и удобно: под окном помещались ее рабочий стол и длинная стойка, на которой Тиффани раскладывала эскизы и образцы тканей. Диван и два мягких кресла, обтянутых светло-зеленым бархатом, несколько подрамников, мольберты и низкий чайный столик дополняли меблировку. Всюду, куда ни кинь глаз, стояли банки с кистями всевозможных размеров и форм, на полках привлекали внимание солидные издания по искусству, архитектуре, истории костюма. Некоторые из любимых эскизов Тиффани красовались на стенах, забранные в алюминиевые рамки — среди них имелись и студенческие этюды, и более поздние работы, в том числе созданные для «Великого путешественника».
К девяти утра должны были явиться две помощницы Тиффани — Ширли Хартман и Мария Ротт. Всех их ожидала напряженная работа до позднего вечера. А пока у Тиффани оставалось немного свободного времени, чтобы разобрать почту, сделать важные телефонные звонки и психологически подготовиться к предстоящим мучениям. Дело в том, что до премьеры «Ночной прохлады» оставалось всего семь недель, а требовалось подготовить сложные декорации в стиле середины тридцатых годов и костюмы для труппы из десяти человек, не считая привередливой и вдобавок безвкусной Жанин Беллами — самой известной шлюхи с Бродвея, выступающей в главной роли.
Тиффани предстояло придумать двадцать шесть оригинальных костюмов, не считая аксессуаров. С мужчинами дело обстояло просто — в то время носили прямые широкие брюки, двубортные пиджаки с широкими лацканами, смокинги. Тиффани уже сделала шикарный твидовый костюм для героя-любовника. Наряды для актрис требовали куда большей изобретательности и должны были отражать дух упадничества и эстетства, свойственный эпохе.
Тиффани задумчиво покрутила в руке карандаш и принялась уточнять список заказанных вещей: туфли на высоких каблуках, чулки со швом, дамские сумочки, парики. Сегодня им предстояло заняться покупкой ткани для платьев. Обычно они с Ширли ездили для этого на Ист-Сайд, где размещались десятки ткацких фабрик, оборудованных огромными складами, доверху набитыми разнообразной мануфактурой. Мария тем временем отправится на поиски бижутерии: ожерелий из слоновой кости и кораллов, клипсов и дешевых колечек.