— Привет, Тифф! — бодро воскликнула Ширли, входя в студию.
Тиффани оглянулась на дверь и посмотрела на свою помощницу с нескрываемым изумлением.
— Привет. Что с тобой? Ты вся светишься от радости.
— Сейчас я тебе кое-что покажу. — Маленькая и энергичная Ширли начала рыться в своей огромной сумке, выворачивая на стол ее содержимое: расческу, пудреницу, теннисные тапочки, яблоко, записную книжку. — А, вот! — На ее лице появилась торжествующая улыбка, когда она развернула перед Тиффани отрез бежевого креп-шифона. — Разве не такую ткань ты хотела для Жанин Беллами — акт второй, сцена первая?
— Ширли! Ты гений! Где ты это достала? — Тиффани внимательно осмотрела отрез и приложила его для сравнения к лоскуту кремового шелка. — Как раз то, что нужно.
— У Нуссбаума. Осталось всего семь ярдов. Я попросила, чтобы отложили.
— Надо брать немедленно. Лучшей ткани нам не найти. Как ты думаешь, а темно-голубого шифона у них не окажется? Он нужен для финальной сцены — помнишь, декольтированный вырез и воланы вниз от пояса по диагонали?
— Я узнаю, — кивнула Ширли и сделала пометку в записной книжке. Внешне она производила впечатление рассеянной библиотекарши, но более ответственного и расторопного ассистента невозможно было себе представить.
Через несколько минут появилась Мария, и девушки принялись оживленно обсуждать, какая ткань и в каких количествах может еще понадобиться. Когда пробило десять, они разошлись в разные стороны за покупками.
Тиффани и Ширли, как и предполагалось, направились на Ист-Сайд и принялись последовательно обходить склады. Всякий раз, оказываясь в этом районе, Тиффани мечтала войти в первую попавшуюся дверь и найти за ней именно то, что надо, а потом взять такси, погрузить все свертки в багажник и через четверть часа быть дома. Однако ее мечта не сбылась ни разу. Куда ни сунься, нигде нет ни голубого шелка в мелкий белый горох, ни серого шифона.
Проведя целый день в безрезультатной беготне и сутолоке, немудрено отчаяться. Поневоле подумаешь, а есть ли разница для зрителя в том, какие пуговицы будут на платье героини в той или иной сцене? Стоит ли изысканный оттенок шелка подобных жертв? Все убеждены, что работа у нее творческая и необременительная, а она, вместо того чтобы завтракать «У Пьера», вынуждена мотаться по грязным, пыльным складам, по шумным, загазованным фабричным дворам, где толкутся тысячи людей и тесно от огромных автофур, груженных мануфактурой.
— Который час, Ширли?
— Четверть второго.
Тиффани нахмурилась. На четыре у нее назначена встреча с театральным художником, во время которой они собирались обсудить проблему соответствия цветового решения декораций колористической гамме костюмов. Потом она обещала заехать к Диане Джакане, модельеру и портнихе, которая вот уже несколько лет шьет костюмы по их эскизам. «Черт побери», — еле слышно прошептала Тиффани. Уже так поздно, а они до сих пор не нашли того, что нужно! Судя по всему, придется потратить еще не одну неделю на охоту за подходящей тканью.
Диана Джакане отличалась на редкость спокойным, уравновешенным нравом и способностью поддержать ближнего в трудную минуту. В ее мастерской работало тридцать человек, каждый из которых являлся первоклассным специалистом в своей области — от вышивки до раскроя. Этих людей связывала двенадцатилетняя совместная деятельность под началом Дианы. Она полностью доверяла своим работникам и пользовалась их любовью и уважением. Тиффани была высокого мнения о профессионализме Дианы и иногда даже позволяла ей вносить коррективы в свои эскизы.
Тиффани пришла к Диане расстроенная и опустошенная.
— Хочешь чаю с лимоном, Тифф? Какая-то ты бледная.
— Спасибо. Ну и денек у меня сегодня! Представляешь, я прочесала все склады от Орчард-стрит до Гармент-дистрикт. Толку чуть.
— Что же тут удивительного? Дело обычное.
Тиффани с наслаждением опустилась на единственный стул, свободный от выкроек, и со стоном вытянула натруженные ноги.
— Сколько у нас осталось времени?
— Семь недель. Всего двадцать шесть костюмов. Кстати, Ширли купила ту ткань, образец которой принесла мне сегодня утром?
Диана кивнула:
— С нее и начнем. Ну-с, что мы имеем?
Она склонилась над эскизами Тиффани с неподдельным интересом и нетерпением. Диане доставляло удовольствие работать с Тиффани, она восхищалась ее талантом, увлеченностью любимым делом, способностью тщательно продумывать мельчайшие детали, не упуская ничего. Вдобавок ко всему, воплощать в жизнь эскизы Тиффани было легко и приятно — не о каждом театральном художнике можно сказать такое. Большинство из них умеют только рисовать и даже не задумываются о том, как будет выглядеть костюм не на бумаге, а на артисте.
— Ну вот, у нас есть чем порадовать Жанин Беллами. Господи, как я ненавижу, когда она приходит на примерки! Вечно ей что-нибудь не так.
— Я знаю, Диана. Ей трудно угодить. — С этими словами Тиффани протянула несколько акварелей, на которых была изображена Жанин в цветастых шифоновых платьях, щедро украшенных воланами и рюшами.
— Когда она увидит это чудо, то потеряет остатки разума! — восхищенно воскликнула Диана. — Будем надеяться, что собственное отражение в зеркале произведет на нее такое же сногсшибательное впечатление, как и твои рисунки. Знаешь, что она учинила перед премьерой своей последней пьесы? Устроила истерику и заявила, что не наденет ни одного из тех платьев, которые для нее сшили. Кончилось тем, что ее знакомая портниха перешила все наряды на скорую руку. Что ты станешь делать, если она снова выкинет эдакий финт?
— Скажу ей, чтобы играла с голой задницей, — умильно улыбнувшись, ответила Тиффани.
Серебристо-белое вечернее платье с блестками ожидало своего часа на кресле, пока Морган Калвин накладывала на лицо последние штрихи макияжа — в последний момент ей захотелось сделать ресницы еще темней, чтобы подчеркнуть глубину зеленых глаз.
Два месяца, проведенные в Англии в разгар летнего сезона, не охладили ее пыла. Каждый вечер, отправляясь на какую-нибудь вечеринку, Морган трепетала от волнения в предвосхищении чего-то необычайного, волшебного. А сегодня она собиралась на самый настоящий бал, и не куда-нибудь, а в Саттон-Корт — поместье Пола Гетти. Морган оделась и придирчиво оглядела себя в зеркало. Ее глаза восторженно сверкали, как много лет назад в детстве, когда она предвкушала свой первый детский утренник.
Морган любила повеселиться и блеснуть в избранном обществе.
Она не переставала благодарить судьбу за то, что Розали и Глен Винвуды, приятели родителей, пригласили ее провести лето у себя в Камберлэнд-террас — роскошном особняке с коринфскими колоннами по фасаду, выстроенном в 1821 году Джоном Нэшем. Вокруг дома привольно раскинулся парк в стиле эпохи Регентства с изумительными лужайками и геометрически правильными клумбами, которые радовали глаз пышным цветением и благоухали в теплое время года. Для того чтобы войти в высшее общество, трудно было вообразить более удачный трамплин, чем этот особняк с белоснежной мраморной террасой и витой чугунной оградой, который по праву считался одной из достопримечательностей Лондона.
Глен занимал пост атташе в американском посольстве и имел множество связей, а его жена Розали была вхожа в самые модные светские салоны.
Морган перебрала в уме те места, где благодаря Винвудам успела побывать: вернисаж в Королевской Академии художеств, открытие Уимблдонского теннисного турнира, прием в палате лордов, обед в Эпсли-Хаус, где кушанья подавали на золотых блюдах из коллекции графа Веллингтонского, бал во дворце Хэмптон-Корт, пикник в Букингемском дворце, украшенный присутствием членов королевской фамилии — и это не считая обычных вечеринок, на которых собиралась «золотая молодежь» Лондона.
Морган доставляло огромное удовольствие вращаться в обществе людей, которые ведут свою родословную с древнейших времен.
Она дополнила свой наряд бриллиантовым ожерельем и серьгами. И все же ей удастся подцепить богатого аристократа, не будь она Морган Калвин!
Внизу в гостиной Винвудов уже собрались гости и пили шампанское, а у подъезда выстроилась череда «роллс-ройсов», готовых доставить их на бал, и шоферы сбились в кучу, чтобы покурить и обменяться последними новостями.