— Только не надо драматизировать ситуацию, ладно? Сегодня вернешься домой и через пару недель пойдешь проверишься, забеременела ты или нет. Я уверена, что все получилось. Честное слово, я чувствую, что ты уже носишь под сердцем моего ребенка!
— Ты ужасна! Отвратительное, лишенное совести чудовище! Я никогда бы не согласилась на это, если бы не…
— Я знаю, — прервала ее Морган. — Ты это сделала ради отца. Не волнуйся, Тифф! Я продумала все до мелочей. Как только поймешь, что беременна, сообщишь мне. Я скажу Гарри, что жду ребенка, а когда пройдет месяцев семь, улечу рожать в Нью-Йорк. Ты родишь ребенка, я вызову его в Штаты — и готово дело! Гарри получит своего наследника — очередного графа Ломонда.
Тиффани закрыла лицо руками и задрожала.
— Нет, ты все же ненормальная! — воскликнула она вдруг. Неужели ты не понимаешь, что эта авантюра породит сотню проблем? Что ты будешь делать, если Гарри захочет лететь с тобой в Штаты? Как ты собираешься разыгрывать перед ним беременную женщину? Как быть с твоей фигурой, она ведь должна измениться? А если он пригласит к тебе врача? И наконец, может родиться девочка…
Тиффани с ужасом думала о том, что оказалась во власти свихнувшейся от навязчивой идеи маньячки. Кто бы мог предположить, что ее сестрица когда-нибудь замыслит такое?
— Не кричи, тебя может услышать Перкинс, — сказала Морган. — Возможно, мой план рискован, но мне нужен ребенок любой ценой. Если сорвется сейчас, мы будем пробовать еще раз — пока не получится. И предупреждаю — если ты вздумаешь выйти из игры, последствия будут ужасными. Ничего страшного в том, что ты делаешь, нет. Сейчас такие случаи довольно часты, я сама о них читала. Пойми, все дело в титуле. Если бы не он, я честно призналась бы Гарри во всем. Коль скоро он безумно хочет иметь ребенка, мы могли бы усыновить кого-нибудь. Но титул может перейти по наследству только к законнорожденному, ясно? Это непременное условие, а значит, выбора нет. Подумай, Тифф, ведь если выплывет наружу история о растрате денег, отца ничто не спасет от тюрьмы, да и всей нашей семье несдобровать.
— А ты будешь торжествовать! — воскликнула Тиффани. — Ты знала об этом и молчала много лет, а теперь пришло время для шантажа! Я и не думала, что ты способна на такую подлость. Что же ты брала у отца деньги, если считаешь их ворованными? Боже, как низко ты, оказывается, пала… да и меня с головой окунула в дерьмо!
Тиффани, словно ее озарило, внезапно заметила, как сильно изменилась Морган внешне после замужества. Черты ее лица теперь неумолимо свидетельствовали о жесткости и суровой непреклонности характера. Надменный и холодный взгляд полностью изобличал человека, готового идти к своей цели по трупам.
— Я вынуждена это сделать, Тифф, — словно прочитав ее мысли, сказала Морган. — Если Гарри узнает, что я не могу иметь детей, он поневоле разведется со мной. Ему нужен сын и наследник. Я люблю его и не могу потерять. Пойми, я делаю это для мужа.
— Неправда! Тебе наплевать на всех, кроме самой себя. Ты печешься только о себе. Мечтаешь о том, чтобы отец Гарри поскорее умер, и ты стала графиней!
— Послушай, что это ты себе вообразила обо мне! — закричала Морган. — Мне нужен от тебя ребенок и больше ничего! Что преступного в желании иметь детей? Я не могу родить его сама, как могут миллионы женщин, не могу усыновить его, ничего не могу… Что же мне делать? Я в отчаянной ситуации, Тиффани! — Слезы потоком хлынули из ее глаз. — Ты не можешь меня оставить, Тифф… Я не хочу потерять Гарри.
Какое-то время сестры пребывали в полном молчании, каждая думала о своем. Наконец Тиффани сказала:
— Если я правильно понимаю, ты не оставляешь мне свободы выбора, так что не о чем говорить.
Через час Дункан отвез Тиффани в аэропорт. Всю дорогу она думала о том далеком лете в Саутгемптоне. Последствия того кошмара преследуют ее до сих пор. Она до последнего времени была уверена, что никто, кроме нее самой, не знает правды, которую поведал ей Сиг Хофман. Оказывается, Морган тоже в курсе дела. Это значит, что прошлое отныне будет с ней неотступно.
14
Квартира Калвинов была погружена в тишину, которую нарушало лишь тиканье настенных часов в гостиной. Джо и Рут уехали на выходные на побережье. На столе в кабинете высилась кипа газет и журналов. Дом сиял чистотой, мебель блестела полировкой, свежее белье в спальнях благоухало лавандой.
Казалось, здесь давно уже никто не жил. Это впечатление нарушали лишь роскошные букеты цветов, доставленные посыльными вскоре после отъезда хозяев. Трепетная мимоза украшала подоконник в гостиной, россыпи роз и орхидей наполняли сказочным ароматом спальню Рут. Посыльные заявили, что отправитель цветов пожелал остаться неизвестным. Ева, новая горничная Рут, решила, что это невероятно романтично. Если у хозяйки завелся тайный обожатель, наверняка он очень богат.
Слуги разошлись на выходные по домам, разъехались в гости. Лишь несколько человек остались в хозяйской квартире. Они плотно поужинали, перекинулись в картишки, посмотрели телевизор и около полуночи разошлись по комнатам спать, предварительно проверив, надежно ли заперта входная дверь. Отсутствие хозяев всегда означало для них настоящий праздник.
В десять часов утра на следующий день супруги Калвины были вызваны из Саутгемптона в Нью-Йорк звонком из полиции.
Сдвинутый с места стул, чайный столик, стоящий под непривычным углом, покосившаяся картина на стене вселили подозрения в душу ответственного дворецкого и заставили его заглянуть под пейзаж кисти Алессандро Магнаско, скрывающий от посторонних глаз железную дверцу сейфа. Сейф был открыт и совершенно пуст. Драгоценности на сумму более шести миллионов долларов и крупная сумма наличных денег исчезли.
Полиция установила время совершения ограбления — между шестью часами вечера и полуночью. Оставалось загадкой, как грабители могли проникнуть в дом? Не долго думая полицейские решили, что это дело рук кого-то из слуг. Они исходили еще и из того, что никакие другие ценности похищены не были. Значит, грабитель знал, где находится сейф, и действовал целенаправленно. Прислуга подверглась допросу. Никто, за исключением Евы, не мог рассказать ничего интересного для следствия. Она вспомнила о двух мальчишках-посыльных, доставивших прошлым вечером букеты. Ева не смогла хорошенько разглядеть их лица, поскольку они почти все время были скрыты за пышными охапками цветов. Они несколько раз спускались к своему фургончику, так как не смогли унести все сразу, и когда Ева закрывала за ними дверь, только один из них стоял возле лифта. Она не удивилась тогда, решив, что второй остался внизу у фургончика.
От швейцара тоже было мало толку. Он нехорошо себя чувствовал весь вчерашний день и почти все время провел в ванне.
Горе Рут, когда ей сообщили о пропаже драгоценностей, не имело границ. Она заперлась у себя в комнате и в одиночестве оплакивала потерю любимых бриллиантов, рубинов и жемчугов. Джо чуть не хватил удар, когда он осознал, что около полумиллиона наличными, которые он держал в сейфе на ежедневные мелкие расходы, безвозвратно пропали.
Несколько дней спустя Тиффани обедала у родителей. Атмосфера за столом напоминала временное затишье во время грозы. Рут молчала и оставалась безучастной ко всему, а Джо то и дело разражался ругательствами, не находя в себе сил смириться с потерей. Тиффани была немногословной. Она вернулась из Лондона пару дней назад и до сих пор не могла прийти в себя от перенесенного потрясения.
— Что говорят полицейские, папа? — спросила она, чтобы прервать напряженное молчание.
— Что могут говорить эти олухи! — взорвался Джо. — Никто не видел этого чертового фургона, преступник не оставил нигде отпечатков пальцев. Они предполагают, что один из посыльных спрятался в доме и, пока прислуга пялилась в телевизор, попивая мой ликер, спокойно обчистил меня и вышел через дверь. — Джо швырнул ложку в тарелку, и по белой скатерти веером разлетелись брызги супа.
Он уже уволил Еву на том основании, что только законченная дура может позволить внести в квартиру шесть охапок цветов в пятницу вечером, когда хозяева отсутствуют, и даже не поинтересоваться, кто их прислал. Джо был разъярен до предела. Он поклялся самому себе, что ни перед чем не остановится, чтобы найти грабителя и лично двинуть ему по физиономии.