— Позовите Хэнка Краусса.
Короткая пауза, щелчок — и в трубке раздался знакомый баритон.
— Хэнк? У меня есть для тебя работа. Так что тебе придется оторвать задницу от кресла и срочно приехать ко мне домой. О том, куда ты едешь, никто не должен знать, даже твоя секретарша.
— У тебя серьезные проблемы, Джо? — Они были давними приятелями и вполне могли полагаться друг на друга.
— Да, серьезные.
— Хорошо, я еду.
Джо положил трубку и закурил, часто и нервно затягиваясь. Он размышлял над тем, что, вероятно, у него найдется не один повод задушить этого мерзавца Сига Хофмана собственными руками.
Джо ушел, и Тиффани перешла в студию. Аксела не было дома с раннего утра. Они редко виделись по вечерам в последнее время, и Тиффани надоело каждое утро выяснять, почему он возвратился накануне за полночь. Теперь же ее мысли занимал разговор с отцом. Конечно, четырнадцатилетнего ребенка легко обмануть, но ведь она давно уже стала взрослой. И все эти годы свято верила в то, что сказал ей Сиг. Отец прав, как можно быть такой идиоткой!
Тиффани вспомнила выражение его глаз — такой взгляд может быть только у убитого горем и жестоко страдающего человека. Как странно! Отец всегда производил впечатление самоуверенного и сильного лоцмана, который твердой рукой прокладывает путь в бушующих волнах жизни для своего корабля, именуемого семьей. Его не так-то легко было вышибить из седла. На какой-то миг Тиффани почувствовала себя виноватой в том, что открылась отцу и заставила его пережить такой удар.
Джо честно признался, что единственным его противозаконным действием было сокрытие от налогов той суммы наличными, которую он хранил в сейфе дома на непредвиденные расходы. Именно эти деньги Закери похитил, совершив на родительский дом разбойное нападение. Это признание далось Джо не без труда — он был смущен и стыдливо краснел, словно ему пришлось вдруг предстать перед дочерью нагишом.
Джо рассказал Тиффани о том, что финансовая сторона их предприятия полностью находилась в руках Сига, а сам он занимался рекламой, привлечением новых вкладчиков, разработкой проектов инвестирования и обеспечением безопасности корпорации и ее деятельности. Сиг прекрасно разбирался в цифрах и безошибочно высчитывал максимально выгодные способы вложения денег, которые им доверяли клиенты. Джо даже с некоторой завистью признал, что до финансового гения Сига ему далеко.
— Но без меня у него ничего бы не вышло! Считать он умеет, а вот с людьми общаться — нет! — не без гордости заключил он.
— Папа. — Тиффани подошла к нему и ласково коснулась его руки. — Как я могла столько лет скрывать от тебя весь этот кошмар? И не доверять тебе… — она осеклась и опустила глаза.
— Ты пострадала в гораздо большей степени, чем я, моя девочка. И не думай, что я не оценил твоей жертвы, хоть она и была напрасной. Не всякая дочь способна на такое ради спасения отца. Слава Богу, теперь все выяснилось и встало на свои места. Когда я думаю… — он замолчал вдруг и пристально посмотрел на Тиффани.
Она поняла его взгляд, поскольку ей в голову пришла та же мысль.
— Господи, неужели я прав! — воскликнул Джо, вскакивая с места. — Хотя после того, что ты мне рассказала, ничему не удивлюсь. От Сига можно ждать любой подлости!
— Что ты собираешься делать, папа? — испуганно спросила Тиффани, снова увидев перед собой прежнего отца — решительного, уверенного в себе и очень рассерженного.
— Предоставь мне самому с ним разобраться, — ответил Джо.
Часы пробили полдень. Тиффани вдруг поняла, что ужасно проголодалась. Глория была выходной в этот день, и Тиффани пришлось довольствоваться чипсами. Что бы такое приготовить Акселу на ужин — если, конечно, он соблаговолит прийти домой?
Звонок в дверь — как выяснилось впоследствии, принесший ей второй удар судьбы — раздался в тот момент, когда Тиффани принялась готовить салат. Черт побери! Не хватает еще отбиваться от репортеров в такой день! Она затаилась на кухне и решила не открывать — пусть думают, что никого нет дома. Но звонок упорно дребезжал и, казалось, не собирался замолкать. Значит, тот, кто стоит за дверью, уверен, что она дома. Скорее всего это отец, который принял какое-то решение и вернулся, чтобы поставить ее в известность. Тиффани смело откинула цепочку и распахнула дверь.
Перед ней стоял Хант. Улыбающийся и загорелый. В его карих пытливых глазах сквозило беспокойство, которое он пытался скрыть под маской беззаботности. Тиффани оторопела и от неожиданности попятилась.
— Привет, Тифф, — сказал он весело и ласково. — Я приехал в Нью-Йорк ненадолго по делам и решил заглянуть, узнать, как поживаешь.
Тиффани продолжала молча смотреть на него, не зная, верить ли своим глазам.
— Очень хорошо, — ответила она, взяв себя в руки. — Проходи. — Сердце у нее в груди колотилось с такой силой, что, казалось, заглушало ее голос.
— Как твои дела? — спросил он, проходя следом за ней в гостиную.
— Прекрасно. Хочешь выпить?
— Да, спасибо.
— Как обычно? Двойной виски и немного содовой?
— У тебя великолепная память, — усмехнулся он, садясь в кресло. Его взгляд мгновенно охватил всю ее хрупкую, стройную фигуру в узких брюках и белой блузке, тонкий шелк которой плотно облегал пышную грудь. — В последнее время я много читал о тебе в прессе. Похоже, ты ведешь очень активную жизнь, — язвительно высказался Хант.
— Да, пожалуй, что так, — небрежно ответила Тиффани, протягивая ему бокал.
— Зачем ты это сделала, Тифф? — Его голос стал мягче, когда он внимательнее всмотрелся в ее лицо и заметил синие круги под глазами — след бессонных ночей, и упрямо сжатые губы — признак душевного дискомфорта и напряженности. — Почему согласилась родить для Морган ребенка?
— Долго рассказывать, Хант. И я предпочту этого не делать. Хочешь сигарету?
— Спасибо.
Рука Тиффани заметно дрожала, когда она доставала сигарету из пачки. Хант поднес ей зажженную спичку. На мгновение в гостиной воцарилось напряженное молчание, которое они оба нарушили одновременно, заговорив в унисон:
— Как Лос-Анджелес…
— Я давно не видел…
Хант улыбнулся и обнял Тиффани за плечи.
— Дорогая, я не видел тебя целую вечность. У тебя действительно все в порядке?
Тиффани мягко отстранилась от него. Прикосновение его рук обжигало ей кожу и сводило с ума.
— Последняя неделя была ужасной. Скандальные публикации, газетчики, авария, в которую попал Гарри… Он так и не пришел в себя.
— Мне очень жаль, Тифф. Что говорят врачи? Он будет жить?
— Не знаю, — беспомощно всплеснула руками она. — Мне почему-то кажется, что он выживет. Хотя не уверена, что провести остаток жизни инвалидом лучше, чем умереть. Все зависит от того, как долго он пробудет еще в коме. Остается только ждать и надеяться.
— Тиффани, скажи, ты… как ты к нему относишься? — задал Хант вопрос, терзавший его уже столько времени.
— Если тебя интересует, зачала я ребенка обычным способом или при помощи искусственного осеменения, то это никого не касается, в том числе и тебя, — вспыхнула Тиффани. — Мне жаль Гарри, как было бы жаль любого, кто находится на грани жизни и смерти, — раздраженно ответила она и затушила сигарету в пепельнице.
— Мне не следовало задавать свой вопрос. Прости меня.
— Мне трудно говорить об этом, как ты не понимаешь!
— Я понимаю, Тифф, — кивнул Хант. — Ты сейчас работаешь?
— Я только что закончила эскизы для «Герти». Получилось очень даже неплохо. Премьера через три недели. Теперь собираюсь заняться интерьером «Акселанса-2».
— Ах да, ночные клубы! Кстати, как поживает твой муж? — Голос Ханта невольно утратил мягкость и приобрел саркастический оттенок.
От Тиффани не укрылась эта перемена, однако она была слишком горда, чтобы дать Ханту почувствовать, что с ее браком все не так ладно, как хотелось бы.
— Прекрасно! Только, к сожалению, ему приходится много работать, — ответила она, внезапно воодушевившись. — Дела, однако, идут великолепно, и скоро мы открываем сеть клубов в Сан-Франциско, а потом и в Лос-Анджелесе.