Выбрать главу

– Что с того?

– А то, что из глины сделаем Петрушку и всех остальных. Обруч от бочки обернём тряпицей. И пойдём представления показывать: ты, да я, да медведь. Так и прокормимся.

– Чур, представлять будем вместе. Здрасте, здрасте, добрые люди. Я – Петрушка, шапка на макушке, – запищала Устинька и захлопала в ладоши.

Медоедка встал на задние лапы.

С глиной Пантюшка возился два дня. Дело мешкотное, требовало большого старания. Кого ни возьми – человек то или животное, – а голову и туловище вылепить надо. Человеку руки и шапку надо приладить, корове – рога, лошади – хвост. Хорошо ещё, что все они без ног обходятся. Ногами им будут служить Пантюшкины да Устинькины пальцы. Для того, особые отверстия в каждой фигурке проделаны.

Зверюшек и человечков просушили в печи. Потом Пантюшка их разукрасил. Одних красным камушком разрисовал, других – жёлтым, угольком глаза обозначил.

Устинька диву давалась, глядя на Пантюшкино мастерство.

Когда всё было готово, двинулись в путь.

Устинька шла налегке; к спине Медоеда привязали узел с лепёшками. Пантюшка нёс фигурки и обруч с тряпицей. Первая деревня, встреченная на пути, оказалась порушенной. Вторая тоже. Избы погнили, земля поросла лебедой. У околицы третьей деревни босоногие ребятишки скакали верхом на прутиках.

– Потеха пришла! Потеха! – закричали они и бросились по избам оповещать.

От поднятой пыли Медоедка три раза чихнул.

«Потеху» встретили как гостя, проводили в пустой сарай. Перед сараем собрался народ. Все пришли – от мала до велика, в избах никто не остался.

Впереди выстроились ребятишки, те, что всадников изображали. В сторонке прижались друг к дружке девчонки в пестрядинных до пят сарафанах. У самых маленьких в руках тряпичные мячи и куклы.

Ждать пришлось долго. Наконец двери сарая раскрылись и оттуда выплыл не то человек, не то постройка какая. Сразу не сообразишь. Вверху обруч от бочки, вокруг него тряпица прилажена и спускается до самой земли. Посередине тряпица перехвачена поясом, а внизу виднеются лапти.

Лапти задвигались, обруч с тряпицей приблизились к зрителям.

– Здрасте, здрасте, добрые люди! – пропищал тоненький голосок, и над обручем выскочил мужичонка размером чуть больше пальца. Нос длинный, ручки раскинуты в стороны, шапка-«горшок» лихо заломлена на самый затылок.

– Здравствуй и ты, – ответили мужичку люди. – Сам кто будешь?

– Я – Петрушка, посадский дружка. Был на торгу – корову веду.

Рядом с Петрушкой очутилась рыжая корова с чёрной мордой и замычала: «Му-у-у!»

Хорошая корова – хозяйству обнова! – крикнул кто-то из зрителей.

Петрушка с коровёнкой зашагали вдоль обруча. Петрушка пищал:

– Шёл, шёл – до лесу дошёл. В день светел мужичка встретил. Мужик с бородёнкой ведёт жеребёнка.

Появились бородатый мужик и лошадка с гривой и длинным хвостом.

– Здравствуй, Петрушка, – ответил мужик басовито. – Давай меняться. Бери за дохлую коровёнку распрекрасного жеребёнка.

– Меняйся! – закричали одни из зрителей.

– Не меняйся! Обманет! – закричали другие.

Петрушка решил меняться. Взял жеребёнка, зашагал дальше. Через малое время того же мужичка встретил. Собачонку тот вёл.

– Давай, Петруша, меняться. За тощего жеребёнка возьми распрекрасную собачонку.

Собачка Петрушке понравилась. Не успели поменяться, а мужик опять тут как тут.

– Давай меняться. За шелудивую собачонку бери распрекрасную рубашонку.

Зрители Петрушке советов больше не давали. Только смеялись над его неразумностью.

– Рубаха ладная, – пищал Петрушка. – Настасья ненаглядная ох как обрадуется! А вот и она – моя жена.

Появилась Настасья – высокая, плечистая, в длинном сарафане.

Увидев её, бородатый мужик, корова, жеребёнок и собака бросились наутёк.

– Вот так чудо! – ахнули зрители.

Было чему дивиться. У петрушечника – две руки, на каждую по две фигуры можно надеть. Никак не больше. А над обручем целых шесть бегают, словно у петрушечника три руки. Чудо, и только!

Настасья зрителей вниманием не удостоила, набросилась на Петрушку.

– Где, муженёк, пропадал?

– На торгу торговал. Купил коровёнку, обменял на жеребёнка, жеребёнка – на собачонку, собачонку – на рубашонку.

– Не нужна рубашонка, верни коровёнку! Не то – получай.

– Ай, ай!..

Грозная супруга бросилась на Петрушку. Он – от неё. Зрители засмеялись.

– Обманула тебя борода! – кричала Настасья.

– Спасайся, Орда!

Над обручем появились четыре всадника в халатах и малахаях. Зрители присмирели. Смех разом умолк.

А Петрушка как бросится на ордынцев. Только их и видели. Один за другим – все вниз попадали.

– Молодец, Петрушка! Как есть, герой! Нашим бы князьям так, а не друг с дружкой биться! – кричали люди.

Настасья и бородатый мужик, что Петрушку при обмене одурачил, были одних с ними мыслей. Настасья принялась обнимать-целовать дорогого муженька. А бородатый привёл Петрушке и корову, и жеребёнка, и собаку.

– Спас, Петрушка, ты жизнь нам, возьми за это всю живность.

Петрушка от радости словно вырос. Заходил, загордился.

– Вот я какой, Петруша. Сил наберу – и Орду порушу. Пока уйду, Медоеда приведу.

Через малое время из сарая приплясывая вышла девочка. За ней – медведь. Девочка была невеличка, в два раза ниже медведя, а его ничуть не страшилась. Плясала, как с человеком: брала под руку, кружилась, держа за лапы. Кланяться стала – так и вовсе в обнимку.

– Ишь как отплясывают! – говорили зрители. – Что девчонка, что медведь – неведомо, кто лучше.

– А девчонка-то раскрасавица, только бледненькая.

– Известно – сирота. Легко ли дело с малых лет по дорогам ходить, пропитание добывать.

– Несите-ка, люди, кто чем богат. Пусть детишки потрапезничают вволю и покормят своего Медоедку.

Что у людей было – то и принесли. Немного было, да насытились петрушечники, спасибо сказали.

Так и пошли Пантюшка, Устинька и Медоед от села к селу, держа путь вдоль дороги Ордынки.

Встречали их повсюду приветливо. Даже в самых бедных деревнях кормили досыта. И то сказать, не часто перепадало веселье деревенскому люду. А тут и невесть сколько фигур одновременно над обручем крутятся, и девочка-красавица с медведем отплясывает.

В селе Озерцы Устинька и Медоед плясали особенно лихо. Им один человек подыграл на дуде. И так-то ладно! Был тот дударь немолод. Носил на себе одну рванину: выцветшую рубашку и штаны из полосатой пестряди в синих заплатах. Но человек оказался весёлый. Он потом их на дороге догнал.

– Не прогоните, коль рядом пойду?

– Наш путь далёкий, – нехотя ответил Пантюшка. Дударь ему не понравился, Хажибея напомнил: бородёнка с проседью, тощая, глаза в разные стороны бегают, на губах – улыбочка хитрая. Устиньке, напротив, дударь приглянулся.

– Иди, дорога не заказана, – сказала она весело. – А на дуде поиграешь?

– И-эх, и-эх, подудеть не грех! – Дударь с готовностью задудел, пошёл вприсядку и, не выпуская дудки из рук, перекувырнулся.

Устинька рассмеялась:

– Сам-то кто будешь? – хмуро спросил Пантюшка.

– Жнец, да швец, да на дуде игрец. И-эх, таков человек. Фаддеем зовусь. Да разгладь лицо, парень, не кипи, как горшок на угольях, увидишь – со мной сподручней.

Фаддей в самом деле пригодился. Пока готовилось представление, он веселил народ: дудел, скоморошничал.

Тем временем Устинька забиралась в заплечный мешок. Пантюшка продевал руки в лямки и закидывал мешок вместе с Устинькой себе на спину, потом прилаживал к поясу палки, державшие обруч с тряпицей. Потом они с Устинькой надевали на пальцы фигурки, вдвоём вдвое больше надевали, чем надел бы один петрушечник, и выходили к народу.