— Куда? — тут же раскудахталась Марго.
— За вашей заблудшей овечкой, разумеется, ударом ноги я так резко распахнула дверь, что Марго еле-еле успела отскочить. — Только не вздумайте меня отговаривать!
Это я так пошутила, потому что отговаривать меня, как вы, наверное, уже догадываетесь, никто и не собирался. Я вам больше скажу, эти двое тут же на меня набросились со своими наставлениями и предположениями, где в данный момент может их драгоценная обиженная сиротка находиться.
— Сначала на вокзал! — твердили они в две луженые глотки. — Потом на автостанцию, затем в больницу…
— А потом в морг, — логически продолжила я этот ряд.
— Типун тебе! — побледнела Марго, а Стас уже второй раз за последние полчаса за сердце схватился. Ну, просто смотреть на них тошно было!
И только, чтобы не смотреть, я из дому и сорвалась. Ну и чтобы не слушать заодно. А кроме того, спать они мне все равно бы не дали. Хоть бери в другой раз и в машине ночуй. И на кой только черт я свою квартиру квартирантам сдала? Опять же по совету Марго. Сейчас бы сидела на законной жилплощади и в ус не дула. А тут срывайся в ночь-полночь…
Ну и досталось же моей «пятере», потому что я. за неимением более подходящего объекта, все скопившееся во мне раздражение на ней выместила. Обозвала ее коровой и старой рухлядью и всего лишь за то, что она завелась не с первой попытки, а с седьмой. А разве она виновата, что я такая дура? Вместо того чтобы торговать на барахолке лифчиками, все время ищу приключений на свою худую задницу.
И подружка у меня такая же. Только еще и с принципами. К примеру, никогда не выходит из дому. И это никогда уже три года длится. С тех самых пор, как мы столкнулись с ней в коридоре детской поликлиники, когда привели к «ухо-горло-носу» наших вечно сопливых отпрысков.
Да, между прочим, кроме непрактичности и соплей, нас с Марго еще и крах в семейной жизни объединяет. С той разницей, что у меня он неприкрытый, а у нее — закамуфлированный. Ибо я со своим бывшим супружником Ванькой давным-давно расплевалась, в то время как она продолжает из себя заботливую женушку корчить. Правда, на расстоянии. Поскольку Стас в основном на фазенде обитает, в дачном домике, и этой маленькой притворе бедной Лизе сильно повезло, что она его по месту прописки застукала.
Кстати о Лизе. Хотела бы я знать, где ее черти носят. Хотя бы для того, чтобы довести до ее сведения, что, какой бы фокус она не задумала, со мной он не прохиляет. А заодно настоятельно порекомендовать ей оставить нас в покое. Потому что у нас и без нее проблем хватает.
Короче, вы теперь знаете, какие чувства переполняли меня на подступах к нашему кондратовскому вокзалу, куда я первым делом устремилась. Да только Лизы в нем не оказалось. И вообще народу там мало было. В основном спящие на полу бомжи. А чего вы хотите, если до Кондратова один-разъединый поезд ходит. И тот через день. Не считая, пары проходящих.
В общем, я совсем уже было засобиралась перенести Лизины поиски в район автостанции, но тут мне показалось, что за вокзальным окном со стороны перрона мелькнул знакомый унылый силуэт. Но что поразительно, когда через какую-то минуту я выскочила на улицу, четвероюродной Стасовой племянницы там уже не наблюдалось. Я завертела головой, кинулась туда, сюда и вдруг увидела одиноко стоящий посреди перрона чемодан. Подбежала к нему, осмотрела со всех сторон, а затем, почуяв тревожный толчок в сердце, на цыпочках подобралась к краю перрона и заглянула вниз. Так и есть: Лиза лежала на рельсах, мечтательно уставившись в стылое февральское небо.
— Ну и что ты там делаешь? — вкрадчивым тоном поинтересовалась я у неугомонной голубоглазой сиротинки.
— Поезд жду, — сообщила она и предприняла попытку поудобней расположиться на рельсах.
— И какой, если не секрет? — хмыкнула я.
— А без разницы, — равнодушно молвила четвероюродная Стасова племянница. — Какой первый придет…
— Ну-ну, — покачалась я с носка на пятку, — мое дело, конечно, маленькое, только я на твоем месте для начала бы все-таки с расписанием ознакомилась.
— А что? — Лиза-подлиза тревожно вытянула шею.
— А то, что ближайший поезд, к твоему сведению, только в десять утра будет, — известила я ее, зябко поежилась и подняла воротник. Февраль у нас в Кондратове обычно почти весенний месяц, но в этом году все наперекосяк. Холодюга собачья, одна радость — снег стаял.
Ну и плевать, — буркнула шальная Лизавета и отвернулась.
А мне тем более, — я стала пританцовывать, чтобы немного согреться. Нет, но скажите мне на милость, с какой стати я глухой февральской ночью мерзну на кондратовском вокзале вместо того, чтобы мирно дрыхнуть на диванчике?