— Покрова на Нерли.
— Скажи пожалуйста! Медведи из тайги, оказывается, тоже кое-что могут чувствовать.
— Многое я тебе все-таки прощаю, Греф, — вздохнула Даша. — Сама не знаю почему.
Глава 8
Телевизионную рекламу «Афро» начали давать на двух программах по пять-шесть раз в сутки. В двух центральных газетах вышли пояснения касательно ошеломляющего эффекта «Афро» — за подписью доктора Митрофанова. Даша подозревала, что это Артемьев, но истины устанавливать не стала.
Катю она переводила каждые три дня из одного отдела холдинга в другой и дважды отправляла в дочерние фирмы. Настойчиво требовала, чтобы больше шести часов она нигде не работала, но упрямая девчонка пахала столько же, сколько остальные сотрудники. Однажды где-то случился аврал, и она отсидела на своем месте сутки напролет.
Обиженный последним скандалом, Демидов даже не звонил, но Даше донесли, что он ходит не только потирая ладошки от радости, но в последние выходные даже не пил.
В середине июля Даша выдохлась окончательно. Тряслись руки, затылок постоянно гудел, словно там не отключался дизельный мотор.
С кровати по утрам она могла встать только по разработанной системе: сперва перекатывалась на ковер, потом становилась на четвереньки и затем со стоном выпрямлялась.
Несколько раз засыпала в кладовке при сарае у Максима — сил подняться не было. А если и просыпалась, то «большая любовь» получалась без эмоций, механической, смахивала на принудительную работу, не более того. В случаях, когда она оставалась до утра, Греф или Малашенко спали в автомобилях, но не роптали. И даже не кидали на Дашу укоризненных взглядов, когда она поутру, нечесаная и помятая, появлялась возле автомобиля.
Первым ее состояние заметил Шемякин и сказал жестко:
— Вам нужно взять тайм-аут. Хотя бы на три положенных дня.
— Как вы себе это представляете? — безжизненно. спросила Даша.
— Вы обязаны пройти диспансеризацию в республиканской больнице. Она наполовину уже частная, и мы систематически платим туда изрядные взносы. Ваш осмотр обойдется дешевле, нежели ваши похороны.
Даша, скорее всего, отказалась бы от разумного предложения, да только провидение сработало очень четко: прямо по окончании разговора — Шемякин еще не ушел из кабинета — она хлопнулась в обморок.
Ее привели в чувство, Греф бесцеремонно перекинул ее обмякшее тело через свое плечо, отнес в машину и уже через час она лежала под капельницей.
На следующий день оказалось, что держать под неусыпным контролем работу холдинга можно и из больничной палаты — при помощи сотового телефона. Но в тот же вечер телефон у нее отняли силой. На третий день пришел Артемьев и сказал, что принес врачу отделения препараты, с которыми тот и знаком не был.
— Препараты вашего производства?
— Частично, — явно солгал Артемьев. — Но они проверены и есть сертификат. Мне вас травить, сами понимаете, вовсе ни к чему.
Более к Даше не пустили никого — такой уж здесь был заведен порядок.
Препараты Артемьева обладали лошадиной силой. Выписали через пять дней. Никого из домашних не предупредив о выписке, без всякой усталости, бодрая и веселая, Даша прошла километра три до метро, протряслась в вагонах полчаса и на рейсовом автобусе приехала на окраину Барвихи.
Встречена она была радостными воплями всех домочадцев, и на сердце потеплело. Все-таки хоть кто-то на этом свете ее ждал. А свирепый Джем повизгивал как щенок.
Тамара с Малашенко по такому случаю отгрохали торжественный ужин с шестью переменами блюд, Даша велела никому телефонных трубок не подымать, пусть хоть до судорог обзвонятся, — вечер прошел, можно сказать, в семейном кругу.
Через день тот же прежний ритм, но Даша несколько укротила динамику суток. Все то же — утро, бассейн, работа, обед, послеобеденный отдых тридцать минут, конец работы (строго в 18.00), бассейн, оранжерея в Малаховке (не каждый день), сон точно восемь часов.
Глава 9
В легких сумерках этого жаркого дня вспыхнул дом Максима Епишина. Пожар возник на голом месте, без видимых причин. По счастью, Максим не дежурил в больнице, успел вывести на улицу всех своих домочадцев, схватить документы, деньги и кое-какие семейные драгоценности бабушек и дедушек. Уже в дымящейся куртке выскочил из дому, крышу которого охватило пламя.
Через «положенные» по науке семь минут дом уже пылал весь, от фундамента до телеантенны на крыше. По совершенно непонятной причине огонь умудрился перекинуться и на оранжерею, которая стояла от дома метрах в двадцати. Скорее всего, искры занесло туда порывом ветра. И оранжерея превратилась в яркий костер.