Пожарники прибыли через восемь минут после вызова, когда спасать, по сути дела, было уже нечего. Но разрушили остатки пожарища, пролили черные головешки водой, попытались установить причины возгорания и пришли к стандартному заключению: «Короткое замыкание в сети электропроводки». Максим был иного мнения, но свое расследование решил отложить на вечер, а сейчас следовало как-то устраиваться — хоть как-нибудь в подсобных помещениях, которых огонь не коснулся. Выкинули из сараев весь инвентарь и разное барахло, нашли старые кушетки и древние кровати, так что ночевать на первое время было где.
У забора до самого заката толпились стенающие соседи, и некоторые предлагали помощь: кров, ужин и коллективный поход в управу, чтобы Епишину выделили квартиру или оказали материальную помощь. Страховка дома была жалкой, и серьезной помощи ждать было нечего.
Максим даже не обращал внимания на сочувствия соседей, не подходил к забору, а потому и не увидел, как подкатил красный «Фольксваген-Гольф» и из-за руля выкарабкался Аркадий Седых. Он приехал сюда при вполне мужском и твердом решений — выяснять отношения в том любовном треугольнике, который себе уже вообразил. Без достаточных причин. Для надежности Аркадий прихватил с собой газовый пистолет, который успокаивающе оттягивал задний карман брюк.
Но, обнаружив пожарище и увидев на подворье Максима, Аркадий понял, что явился сюда не ко времени и было бы сверхнеприлично заводить сейчас любые разговоры. Незаметно от Максима он подозвал к себе его племянницу, сунул ей в руку двести долларов, после чего уехал в Москву.
К полуночи причины пожара были установлены. Бабушка Елизавета решила помыть газовую плиту — при невыключенных конфорках. Это было бы еще полбеды, но вместо бутылки с моющим средством она сослепу ухватила в кладовке бутылку с керосином. К счастью, резвости ее хватило, чтоб отскочить от плиты вовремя, без урона для своего здоровья. Тушить очаг возгорания она и не пыталась, тревогу не подняла, а забилась под одеяло, решив, что все беды минуют сами собой.
Установив причины беды, Максим сходил в ночной магазин, купил водки и вернулся в сарай. Выпил и строго наказал сестре и племянникам:
— Соплей не разводить и не ныть! Ни у кого никакой помощи не просить, обойдется себе дороже. Ты, Нина, ближе к осени уедешь с детьми и бабкой к родственникам под Курск. А я за восемь-десять месяцев восстановлю наш дом. Точнее — подыму новый.
— А где найдешь деньги? — уныло спросила сестра.
— Уже нытье началось?! Украду! И не смей просить у родственников денег в долг! Я такого не потерплю.
— Как скажешь, — ободрилась Нина, которая верила в своего брата как в бога.
Максим допил бутылку, изрядно захмелел, глянул на часы и убедился, что часа ночи еще нет, — Даша раньше двух не ложилась.
Он выбрался на улицу, добрел до таксофона и с четвертой попытки набрал правильный номер.
— Дашуля?! — прокричал он, когда прошла связь. — Ты меня прости, родная, но завтра наша счастливая встреча в моей оранжерее решительно отменяется!
— Что так? — сонно спросила Даша.
— Да сестрица моя разлюбезная, личность глупости непомерной, но я ее зело люблю, полила каким-то удобрением свои цветочки! И сейчас там такая вонь, что с ног падаешь!
— Хорошо. Отложим встречу. Максим, ты пьян?
— Ни в одном глазу, Дашуля! Я ведь, ты знаешь, выпиваю только с радости или горя! А сегодня — ничего! Только тоскливое ожидание нашей пламенной встречи! Хочется верить. Звони. Доброй ночи.
— Спи спокойно!
Он положил трубку, ощущая некоторую обиду — Дашуля не почувствовала, что у него беда, и не пригласила к себе ни сегодня, ни завтра. То, что выпил, прочуяла. А то, что он разбит, растерян и не знает, как жить завтра, как спасать сестру и племянников, — этого она не уловила.
Пока он брел со своими печалями к дому, то есть к сараю, из темноты выскочили две темные фигуры, догнали Максима и лихо стукнули его по голове железным прутом арматуры. По счастью, обмотанным тряпками. Максим упал, почувствовал, как проворные руки обшаривают его карманы, и закричал:
— Недоноски! Я последние копейки на бутылку еле наскреб! Нашли кого грабить!
— Заткнись, дядя, не базарь.
Его все-таки еще пнули «для порядка» ногой в бок. После чего шпана исчезла в темноте. Максима происшествие ничуть не расстроило. Он родился в Малаховке, хорошо знал ее быт и нравы, а потому деньги (когда они были) всегда носил в потайном кармане брюк, ловко пришитом Ниной возле бедра. Он аккуратно пощупал голову и, кроме незначительной шишки на своем черепе, ничего не обнаружил. Даже кожу не рассекли.