— Он молится, — сказала Фатима. — Переводить?
— Не надо. По-моему, он уже запоздал с молитвой, — заметила Даша.
— Как сказать. Яхта не была застрахована, и он потерял приличные деньги.
— А что же он не застраховал ее?
— Сказал, что шкипера Хуана считал очень опытным и удачливым мореходом. Экономил на страховке, сами понимаете.
Окончив молитву, сеньор Перейра тут же успокоился и неторопливо, внятно поведал все, что знал. Когда яхта не подошла к причалу в оговоренный срок, он поднял тревогу. И военно-воздушные силы Испании якобы прочесали всю акваторию Средиземного моря от Гибралтара до Барселоны. Никаких следов яхты не. обнаружили. Решили перенести поиски за Гибралтарский пролив, в Атлантический океан. Но в этот момент два капитана рыболовецких шхун независимо друг от друга заявили, что видели указанную яхту уже в Средиземном море. Однако, по мнению сеньора Перейры, его надежный шкипер изрядно сбился с курса, — Перейра не скрыл, что шкипер не чурался бутылки. Яхта оказалась много южнее, чем то было положено по курсу, — почти у северных берегов Африки. Несколько вертолетов прочесали Африканское побережье — и тоже безрезультатно. Все эти масштабные поиски проводились только за счет яростного нажима на власти Испании русского посольства.
— Фатима, спроси у него адрес семьи шкипера. Она-то не пропала.
Фатима спросила. Оказалось, что, отчаявшись дождаться мужа с моря, жена Хуана взяла детишек и подалась к своей родне в Португалию, в городок Гуарда.
— А зачем тебе понадобилась семья шкипера? — спросил, уже выйдя из клуба, Греф. — Ведь они-то верняком ничего не знают.
— Если эта катастрофа мистификация, то Хуан может оказаться дома.
— Даша, Владимиру Дмитриевичу не было никакого смысла устраивать мистификации. Если только он не решился утопить свою стерву жену.
— Вот видишь, причины, значит, могли быть.
К вечеру спала изнурительная жара, и улицы Барселоны ожили. Открылись двери бесчисленных кафе, бистро и баров, которые днем Даша даже не заметила. Она собралась побродить по улицам, но упрямый Греф желал посетить только ресторан, причем потребовал у Фатимы назвать самый шикарный.
Фатима указала ресторан, получила свой гонорар с незначительным превышением и, пританцовывая на ходу, убежала. Пташка божья жила так легко и беззаботно, что Даша даже позавидовала.
К десяти часам она переоделась, и, когда Греф зашел к ней в номер, он окинул ее критическим взглядом с головы до ног, но сказал одобрительно:
— Ну вот, теперь похожа на женщину.
Портье уже вызвал такси, и они поехали в ресторан, указанный Фатимой. Девчонка то ли наврала специально, то ли не поняла, чего от нее требовали. Ресторан оказался шикарным по интерьеру — официанты в белых перчатках и наваливались на клиентов целой бандой разом, по пять человек. Цены запредельные. Скука и тоска несусветная. Немногочисленные посетители беседовали на полутонах, и музыки никакой не было. В конце концов Греф смекнул, что они попали в элитарный ресторан, для публики предельно богатой, избранной, аристократического настроя. Сидеть среди этих снобов Греф решительно не пожелал. Да и Даша затосковала.
Кое-как дожевав заказанное блюдо, они расплатились и выкатились на улицу.
Вот здесь-то оказалось и весело и дешево! Со всех сторон ревела музыка, на маленьких площадях танцевали, и главное — нигде не чувствовалось напряжения, никто не боялся нападения хулиганов или какой иной неприятности. О пьяных драках здесь, видимо, и не помышляли, хотя под хмельком были многие.
Курсируя неторопливо от кафе к бару, от бара к бистро, выпивая где чашку кофе, где стакан вина, Даша и Греф слонялись по улицам почти до утра, пока ноги не отказали. Они добрались до своего отеля и разошлись по номерам.
В два часа пополудни следующего дня самолет местной компании перенес Дашу и Грефа на юго-запад, на Канарский архипелаг, остров Тенерифе. Расстояние до острова оказалось незначительным — уложилось всего в одну бутылку коньяка.
Дорохов очень не любил Лидию Сотоцкую, хотя и признавал за ней недюжинные деловые таланты. ОН знал по сообщениям своих стукачей, что Сотоцкая отвечает ему такой же неприязнью, перемешанной со страхом, — все же Дорохов был вторым человеком при исчезнувшем президенте и благоволил к Даше, будущему президенту. Поэтому, когда Сотоцкая со своей обычной бесцеремонностью напросилась к Дорохову домой, он приготовился к тяжелому и неприятному разговору.