— О, я понимаю все, — уверил ее Дан. — Но, к сожалению, не уверен, что вполне правильно.
— Ничего правильного тут быть не может, — чуть не рыдала Марджери. — Это все совершенно невероятно. Как могло так получиться? Не могу поверить.
Дан рассмеялся.
— Лучше поверь, моя дорогая. Нас обвели вокруг пальца — дважды, даже трижды — не в первый раз, разумеется, но в последний!
— Я не вынесу этого!
— Что ж поделаешь, — пожал плечами Дан.
— Но ведь, наверное, что-то мы можем сделать…
Что-то должно найтись… должно.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну конечно, мы обратимся в суд! Он был не в своем уме, когда писал этот бред… мы все знаем, что он был с большим приветом… мы опротестуем завещание на основании того, что он был не в своем уме!
Дан закинул голову и рассмеялся. Все происходящее было довольно забавным, но Марджери на глазах просто съеживалась.
— Дорогая моя Марджери! Ты действительно ничего не соображаешь! Утверждать, что Ричард Темпест не в своем уме! Это все равно что богохульствовать. — Его смех замолк, выражение лица изменилось, стало напряженным. — Нет… мы не станем ничего опротестовывать. Если бы ты была в состоянии хоть чуточку подумать, ты бы поняла, почему. Завещание обезоруживает нас, потому что клеймит как ни на что не годных. Вот почему предпринять что-нибудь будет трудно.
Харви предупредил просьбу Дана, положив в протянутую руку запечатанный коричневый конверт. Другой он подал Дейвиду, а третий — Марджери.
— Только три? — голос Дана был обманчиво-мягок.
— Ричард знал, что Хелен никогда не ввяжется в публичный скандал из-за денег, кроме того, она располагает собственным капиталом. Ньевес, — тут Харви в первый раз взглянул на нее, она сидела бледная, застыв на кончике стула, — молода и не способна на подобные действия, а Касс — всего лишь служащая.
Касс покраснела, как индюк, но промолчала.
— Харри — муж падчерицы. Ричард знал, с кем придется иметь дело… — и мог справиться с ними, не пошевельнув пальцем, говорило выражение его лица.
Но, вновь взглянув на Ньевес, он нахмурился, она выглядела, будто огромная тяжесть не только придавила, но и погребла ее.
Марджери разорвала свой конверт:
— Но здесь только копии!
— Оригиналы хранятся в банке. Так же, как и распоряжение предоставить их в суд, утверждающий завещания, как свидетельства в случае необходимости.
Дан аккуратно вскрыл конверт, просмотрел его содержимое быстро, но внимательно. Дела обстояли хуже, гораздо хуже, чем он даже мог предполагать.
В сущности, подумал он, это катастрофа.
Дейвид просмотрел свои бумаги, скомкал их и быстрым движением бросил в огонь.
— Ничего нового…
Но было видно, что прочитанное заставляет его страдать.
— Это ведь закрытая информация? — спросил Дан у Харви.
Харви поморщился от дурацкого вопроса.
— И в качестве таковой может быть использована только в случае, если завещание оспаривается.
— Ублюдок! — взвизгнула Марджери.
— Только в переносном смысле, — бесстрастно заметил Дан. — Нам же придется иметь дело с его настоящим ублюдком.
Но каким образом? Прежде всего сейчас надо как-то устроить, чтобы эта информация не попала никуда, в том числе в суд, утверждающий завещания. В противном случае ему придется предстать перед другим, более серьезным судом…
Марджери трясло от ужаса. Все это время он знал!
И давал ей увязнуть все глубже и глубже, зная об этом… Борясь с дурнотой, она наклонила голову.
Дейвид смотрел, как бумага сворачивается в пламени и превращается в пепел. Хотел бы я, чтобы это был он сам. Надеюсь, он в аду и горит огнем. В аду, в котором он держал меня все эти годы. Если бы я когда-нибудь смог… Никогда! Никогда, пока я жив. Но здесь есть над чем подумать…
Касс кипела от возмущения. Всего лишь служащая!
Какая наглость! Она принадлежит к членам семьи не меньше, чем любой другой, даже больше. Откуда, черт побери, Ричард черпал всю информацию? Кроме самой важной. Касс чувствовала, что ее предали. Она была оскорблена. Чудовищно, смертельно оскорблена. Подачка в виде назначения душеприказчицей, вместе с Харви.
Но и насчет этого у нее не было иллюзий. Ей надо будет присматривать за Харви. Который, как обычно, не сводит глаз с Хелен. Хелен, обманутая не меньше, чем остальные, выглядела, будто ей нанесли удар в самое сердце. Но Касс хватало собственных ран для врачевания.