Я откинулся на спинку сиденья и посмотрел в окно. Впереди на горизонте стали проступать очертания Чикаго, постепенно заполнив все пространство лобового стекла. Я пожалел, что не положил в рюкзак альбом для рисования. До того я никогда не рисовал здания, и меня вдруг заинтересовали их углы, формы и тени.
Папа прочистил горло.
— Ну, как у тебя дела, Тедди? В школе все в порядке?
— Да.
— Ты часто видишь Бенджамина Уилкотта?
— Вижу время от времени.
— Он производит неплохое впечатление. Я подумал, не приглашать ли тебе его иногда к нам?
Я не ответил. Вместо этого открыл рюкзак и вынул книжку «Грант и Ли». Мне хотелось, чтобы перед тем, как пойду к доктору Спайрелу, у папы остался исключительно положительный образ сына. Я принялся читать о роли Ли в Мексиканской войне, с трудом продираясь сквозь даты и названия, пытаясь сосредоточиться на смысле, на случай, если папа вдруг станет задавать мне вопросы.
Движение на шоссе было слишком оживленное, и мы ехали, не разговаривая. Дядя Фрэнк все время сигналил (папа этого не делал никогда).
— Опять звонили из той программы, — тихо сказал дядя Фрэнк, перестраиваясь в другой ряд.
Папа вздрогнул. Он просматривал какие-то документы, которые разложил у себя на коленях.
— Что, прости?
— Из той программы. Ну, той, о которой я тебе говорил.
— А, да, с телешоу.
— Они сказали, что с ними связался Андерсон, но им нужен ты.
— Знаешь, мне не интересно. Мы уже через все это проходили, Фрэнк.
— Да, но эта программа совершенно другая. Класс другой. И время самое «смотрибельное».
Папа промолчал. Я смотрел на его лысый затылок и думал, не позавидовал ли он хоть раз густым волосам дяди Фрэнка, пусть и накладным.
Дядя Фрэнк продолжал, понизив голос:
— Я подумал, что программа могла бы помочь вычистить всю ту грязь, что написали о нас. Ты, наверное, видел фото?
Папа смотрел в окно.
— Да, тетя Бесс что-то говорила.
Дядя Фрэнк имел в виду ту фотографию, где папа был снят в роли Стоунволла Джексона, которую напечатали на обложке журнала с подписью «Чокнутый профессор считает себя генералом Ли?». Тетя Бесс принесла из супермаркета два журнала, потому что решила завести альбом с вырезками.
— Подумай над этим, Тео.
— Фрэнк, я не думаю, что это верный ход.
Дядя Фрэнк надавил на сирену.
— Ты же знаешь, с тобой буду я, и могу взять на себя основную часть разговора. Ты просто посидишь. Будешь вставлять одно-два слова, когда посчитаешь нужным.
Папа взял документы и принялся их читать.
Ехали мы, кажется, целую вечность, ползли по запруженному шоссе в море красных огоньков автомобилей. Добравшись, наконец до центра города, мы оставили машину на подземной стоянке и еще несколько кварталов шли под моросящим дождем. Кабинет доктора Хью Спайрела находился в высоком стеклянном здании, мокром от дождя. Чтобы подняться на восемьдесят восьмой этаж, нам пришлось пересесть с одного лифта на другой. Когда мы добрались до кабинета, то еще почти час сидели в темной приемной, потому что папа спутал время. Оказалось, что, несмотря на все задержки, мы приехали все же слишком рано.
— Хотите чего-нибудь выпить? — спросила женщина-регистратор. Она была пожилой, с побеленными изморозью возраста волосами и усталым выражением лица, которое не только не пыталась скрыть, но выставляла напоказ, как награду за военные заслуги.
Папа покачал головой, а дядя Фрэнк сказал:
— Того, что мне нужно, у вас нет.
Папа принялся ходить взад-вперед, прочищая горло чуть ли не при каждом шаге. Иногда он останавливался и делал вид, что рассматривает картины с коровами и овцами.
Я снова открыл «Гранта и Ли» и попытался читать о пребывании Гранта в Уэст-Пойнте. Несмотря на тревогу перед встречей с психоаналитиком, я почувствовал сонливость, поэтому не мог сосредоточиться на книге и уплыл в мечты о мисс Грейс. Накануне на ней были туфли на высоком каблуке и более короткая, чем обычно, юбка. Это был новый образ, который волновал меня, и большую часть дня я провел, вспоминая ее стройные лодыжки и икры.
— Интересная книга, Тедди? Тебе нравится? — Я поднял глаза. Папа смотрел на меня с едва заметной улыбкой.