— Мой папа не такой.
Бобби Ли перестал жевать, перегнулся через стол и прошептал:
— Он не твой отец. Он твой опекун или что-то вроде.
— Он мой папа, — настаивал я, опустив глаза на стол. — И я останусь с ним и с Томми.
Бобби Ли принялся что-то говорить, но к нам подошла официантка с тарелкой другой порции жареной картошки. Я чувствовал на себе его взгляд, видел, как его рука протянулась, чтобы взять ломтик картошки, который он тут же бросил обратно на тарелку.
— Эй, женщина, вернись. Эта картошка совсем холодная и, наверное, на вкус не лучше дерьма, — сказал он. Я поднял глаза. Его ястребиные глазки сузились, а лицо покраснело.
— Так вы знаете, какое дерьмо на вкус? — спросила официантка. Она тоже рассердилась.
— Эй, ты меня глазами ешь с тех пор, как я сюда пришел, — сказал Бобби Ли. — Что, зацепил?
— Да, зацепил, — ответила официантка шепотом, — хороших людей. Почему бы тебе не убраться обратно в свое болото и не оставить в покое эту семью?
— Сама отсюда убирайся, чертова дура, — сказал Бобби Ли. Но сказал слишком громко, и адвокаты перестали разговаривать, а Гас вышел из-за своего нового сияющего прилавка с очень старой бейсбольной битой в руках.
— Черт, какие проблемы? — заорал Бобби Ли на Гаса.
Адвокаты вскочили и бросились к нашему столику. Бобби Ли встал, поджидая их. Он стоял, выпрямившись и выпятив грудь, с полусогнутыми руками и пальцами, сжатыми в кулаки.
— Убирайтесь подальше от меня, вы, муравьи вонючие. Мне надоело, что меня в этом вонючем городишке все оскорбляют. Надоело, понятно?
— Роберт, сейчас не время, — пытался утихомирить его адвокат.
— Черт, заткнись! Я плачу тебе деньги, которых у меня нет, а все, что мне говорят делать, это сидеть и ждать неизвестно чего. Ты мне уже говорил, чтобы я успокоился, залег на дно, я так и делал. Но мне надоело ждать. Сейчас я кое-что сделаю. — Он схватил меня за плечо. — Этот мальчишка мой. Я его не бросал. Знать не знал, что с ним. Теперь нашел и хочу забрать. Вы все заставляете меня совершать преступление!
— Было соглашение, чтобы за этими встречами наблюдали, — заявил Куинн, папин адвокат. — Отпустите мальчика.
— Не тебе говорить, что мне делать с сыном, — ответил Бобби Ли.
— Отпусти мальчика. — Я обернулся и увидел, что к нам быстро идет Морис. — Немедленно отпусти. — Такого выражения лица я у него не видел. В глазах горел огонь.
— Что ты хочешь? — спросил Бобби Ли.
Морис остановился в нескольких дюймах от Бобби Ли и молча стоял, разъяренный и ростом в несколько километров. Бобби Ли оглядел комнату. Посмотрел на каждого, на адвокатов, на Гаса. Потом опять на Мориса. Я почувствовал, что его пальцы ослабели.
— Ты победил по очкам, — сказал он Морису. — В следующий раз не выйдет.
Он отпустил меня.
Дни ползли медленно. Наш дом погрузился в молчаливый страх. Я видел тревогу в глазах тети Бесс, слышал ее в голосе дяди Фрэнка, начавшем вдруг терять резкость. Папу видел редко, он либо был в кабинете, либо разговаривал внизу с адвокатами. Что касается Бобби Ли, то он пропал. После инцидента в «Уилле» мы его не видели и не слышали, все новости доходили через адвокатов. Почти все эти дни, наполненные страхом, я проводил в своей комнате, делая уроки, просматривая список покупок и ожидая.
Я подозревал, что битва против Бобби Ли идет не совсем гладко. Однажды после обеда услышал, как дядя Фрэнк с папой обсуждали какой-то компромисс, который предложил им Бобби Ли, но его условия они не обсуждали. Однако в конце концов папа на него не пошел.
— Ни при каких обстоятельствах, — услышал я его твердый голос. — Это совершенно неприемлемо. Я даже разговаривать об этом не желаю.
В виду (по моему мнению) растущей опасности вынужденной поездки с Бобби Ли в Теннеси, я решил взять дело в свои руки и стал разрабатывать альтернативный план, хотя и рискованный, но все же дающий мне надежду: решил инсценировать собственную смерть.
Я напишу предсмертную записку, в которой сообщу о своем решении скорее уйти из жизни, чем жить с Бобби Ли на холмах. Мне надо было еще составить правильный текст, который должен занять несколько страниц, иметь иллюстрации и фактически стать небольшой книжкой, которая бы стала убедительной настолько, чтобы Бобби Ли поверил в мою смерть и оставил нас в покое.
Мой план (пока только намерение) имел один изъян: все предсмертные записки подтверждались наличием мертвого тела. Я боялся, что отсутствие моего трупа вызовет недоверие и создаст больше проблем, чем решит. Несколько дней я мучился, рассматривая разные варианты, пока не пришел, как мне казалось, к нужному решению. В пяти милях в другом пригороде была речушка под названием Перечный ручей, впадавшая в более крупную реку, Брэндон-ривер, и ставшая легендарным котлом с варевом из отходов самого едкого состава и, вероятно, соответствующего вкуса. Моя «Книга самоубийцы» выявит мои намерения броситься в этот ручей и утонуть в нем. Она также подчеркнет тщетность поисков моего тела, поскольку токсины Брендон-ривер уничтожат все следы.