Папа на это никак не отреагировал. С отстраненным видом он смотрел в окно. Я прикончил еще одну порцию лимонада, и на этот раз попытался вытащить ледяной кубик пальцами. Когда я перевернул стакан, из него вылетели два подтаявших кубика и покатились по столу.
Миссис Уилкотт бросила на меня строгий взгляд, на лице у нее было раздраженное выражение. Потом она прекратила теребить салфетку и наклонилась к папе.
— Тео! Я сказала, что комитет просит тебя быть почетным председателем. От тебя ничего особенного не требуется. Ты просто скажешь пару слов, и все.
Папа наконец обернулся к ней, и в его глазах мелькнул слабый огонек воспоминания.
— Что? Ах да. Быть председателем, все верно. — Он поморщился. — Глория, я подумал над этим и решил, что не подхожу для этой роли.
Миссис Уилкотт выпрямилась на стуле и стала теребить небольшое золотое ожерелье, свисавшее у нее между грудей.
— Почему?
— Как я уже говорил, я еще не член клуба. Мы пока не подписали официальные бумаги.
— Но это простая формальность. — Она перегнулась через стол. — О, Тео, ты просто великолепно подходишь! Ты такой известный историк. Отличный писатель и замечательный отец. — Говоря это, она улыбнулась мне.
Папа медленно выдохнул. Я был удивлен тем, что он оказал ей хоть какое-то сопротивление. До этого он всегда уступал. Я отнес такое поведение за счет напряжения последних недель, напряжения, которое, по-видимому, закалило его.
— Я буду чувствовать себя неловко.
— Твое присутствие придало бы событию определенный вес. Да и самому делу, ради которого оно состоится.
— Делу, — повторил папа. — Знаешь, я считаю, что есть гораздо более достойные, более подходящие… — Он замолчал и взял стакан с замороженным чаем.
Миссис Уилкотт с минуту внимательно рассматривала папу, потом улыбнулась и наклонилась над столом. Я перестал тянуть жидкость через соломинку. Сквозь теннисную блузку ясно видел ее бюстгальтер и верхнюю часть грудей, выпиравших из него. Несколько прядок упало ей на лоб, и когда она подняла руку и медленно их отодвинула, я подумал, что она самая красивая женщина в мире.
— Все, что тебе надо будет сделать, — мягко сказала она, — это несколько минут поговорить, рассказать об истории Уилтона и о роли клуба. Потом объявить общую сумму анонимных пожертвований. На сцене с тобой буду я. Когда я в первый раз спросила тебя об этом, ты сказал, что сделаешь это.
— Ну что же… — сказал папа. Он собирался еще что-то сказать, но передумал. Просто устало улыбнулся и откинулся на спинку стула, подальше от миссис Уилкотт. Он посмотрел на нее, задержав взгляд, как будто старался найти компромисс, потом сделал нечто, просто потрясшее меня. Он прочистил горло и встал. Миссис Уилкотт удивленно выпрямилась, а в глазах у нее появилось смешанное выражение замешательства и злости. Насколько я помнил, он впервые сам заканчивал встречу с ней.
— Нам пора, — сказал он.
Глава 13
Миссис Уилкотт стояла совершенно неподвижно, когда раздвинулся занавес, и стало видно, что стоит она, чуть сместившись в сторону от центра сцены. На лице у нее было выражение радостного ожидания, как будто она ждала какого-то приятного известия. Когда заиграла музыка, она пошла к середине сцены, двигаясь с небрежной грацией, медленной, плавной походкой, сразу заставив зрителей расслабиться. Наблюдая, как она идет в своем коротком черном платье, в черных чулках, на высоких каблуках, я готов был поверить, что вижу саму супругу дьявола.
— Ну и ноги у нее, наповал бьют! — заметил дядя Фрэнк, потянувшись за своей диетической кока-колой. — Этого у нее не отнимешь.
Устраиваясь у микрофона, она присела на высокий табурет рядом с большим белым фортепиано и с тихим, почти святым, выражением лица в последний раз оглядела публику. Потом кивнула аккомпаниатору, маленькому человечку в больших очках, и запела.
Первая песня у нее была нежной и печальной, песня об ушедшей любви. Когда она пела, то приложила руку к груди, а когда дошла до, как мне показалось, самого грустного места, закрыла глаза и покачала головой, этим напомнив мне о том, что доктор Уилкотт бросил ее ради профессионалки-теннисистки. Закончив, она бессильно уронила голову, и ее подбородок почти касался груди. Зал наполнился аплодисментами.
Она зашевелилась на своей табуретке и улыбнулась.
— А теперь давайте немного приободримся. — Она заложила ногу на ногу, и у всех мужчин в зале перехватило дыхание.
— «Мелкие капельки дождя падают и падают все мне на плечи…», — запела она.