— Чертовы собаки, никак не заткнутся, — произнес Карл-Медведь. — Брешут на каждую чертову белку.
— Все еще работаешь на винокурне? — спросил Бобби Ли.
— Черт, да. После того, как сгорела «Хевен Хилз», я перешел на «Бим». Мне повезло, эта намного лучше.
— Устроишь мне там работенку?
— Им как раз не хватает такого вымогателя и похитителя, как ты.
— Я серьезно, Медведь. Может, изменюсь.
— Ты знаешь, как делают бурбон[13]?
— Черт, я знаю, как его пьют, это для начала. У меня к этому делу прирожденные способности.
Карл-Медведь хохотнул.
— Не виделись десять лет, а ты все такой же. Ты столько времени там провел, а хоть раз был у нее на могиле? Почтил память?
— Еще нет. Слишком занят был. Но схожу. Может быть, когда уеду отсюда. Посажу там что-нибудь. Цветы или еще что.
— Цветы, черт тебя дери! Да уже почти зима. Ладно, дам тебе кое-что. У меня припасено несколько луковиц, собирался посадить. Луковицы тюльпанов. Я тебе их отдам.
— Медведь, ты что, все еще считаешь себя садовником? У тебя, конечно, самая легкая на свете рука!
— Черт, приезжай сюда весной или летом и посмотри на мой сад. Не согласен, что цветы — не мужское дело.
Теперь уже было по-настоящему темно. Я уже ничего не видел, кроме тени от небольшой лампы на столе в центре комнаты. Я понимал, что ночь, мне очень хотелось убежать к себе домой, в Уилтон, но я заснул и, как опавший лист в осенний день, плавно кружась, полетел куда-то.
На следующее утро я был так голоден, что съел три тарелки кукурузных хлопьев, которые дал мне Карл-Медведь.
— Жаль, но у меня нет ничего другого для тебя, — сказал он. — Надо бы, наверное, сделать яичницу или еще что. Хочешь, съезжу в магазин? Только это займет какое-то время. Живу в десяти милях от города.
— Не надо, все хорошо, — сказал я.
— Эй, ты так часто повторяешь это слово.
— Какое слово?
— «Хорошо».
Я кивнул головой.
— Дать тебе еще кукурузы?
— Хорошо, — ответил я, и Карл-Медведь рассмеялся, потом пятерней, больше похожей на лапу, пригладил черную бороду. Он был огромным, гораздо толще и выше Бобби Ли, и занимал столько места, что у меня захватывало дух. На руках у него были стальные мышцы, а шея напоминала туго завязанный узел. Но, несмотря на размеры, в нем была и мягкость. У него были широко открытые, улыбающиеся глаза. Взглянув в них, я сразу понял, что он совсем не такой, как Бобби Ли.
— Как тебе Кентукки? — спросил он, а я уставился на еще одну тарелку хлопьев.
— Кентукки? — Я-то думал, что мы в Теннеси.
— Кентукки, пятнадцатый штат в Союзе. Здесь живут резвые лошадки и еще более резвые бабенки. Ты сейчас рядом с Бардстауном. Неплохой городок. Спокойный и чистый. Мировая столица бурбона.
Я ел хлопья. В них не хватало сахара, но я не осмелился попросить его. Карл-Медведь и так был добр ко мне, и я не хотел его беспокоить лишними просьбами. Понимал — в нем мое спасение.
Он сложил руки на столе так, как будто собирался молиться.
— Я переехал сюда из Мемфиса много лет назад. Черт, хотелось мне съездить в Чикаго, но не получилось. Может, и съезжу еще, не знаю. Кентукки почему-то держит. Хотя, живи я в Айове, наверное, сказал бы то же самое. Думаю, мне не нравится путешествовать.
— Вы брат Бобби Ли?
Карл-Медведь поднялся из-за стола, подошел к небольшому кухонному столу и налил себе кофе.
— К сожалению. Есть две вещи, которые человек не может изменить. Одна из них — это то, кто твои родные. Если спросишь, какая вторая, — это погода.
Он сел и, прежде чем отхлебнуть из чашки, подул на кофе.
— Знаешь, твоего отца занесло, — сказал он. — Я говорю о Бобби Ли, а не о твоем чикагском отце. Он всегда выбирал не тот путь. — Он снова подул на кофе и отхлебнул глоток. — Расскажу кое-что о твоих родных. Мы не все такой мусор, как он. Я служил в армии и три года учился в университете Боулинг Грин. Работники на винокурне хорошего мнения обо мне, у меня там есть будущее. Хотя, для того, чтобы продвигаться на этой фирме, надо вернуться в университет и получить диплом. Я старался стать лучше, а он нет. Сестра наша тоже кое-чего достигла. Она медсестра в отделении интенсивной терапии в Лексингтоне. Сейчас уже старшая сестра, заправляет там всем. Черт, она даже подумывает поступить в школу совершенствования медсестер. Если другие могут, почему ей не попробовать? Когда я думаю о ней, вижу, что ты чем-то ее напоминаешь.
Он встал, подошел к столу и подлил кофе, потом опять сел за стол, и деревянный стул заскрипел под ним.