Томми застыл, так и не донеся ложку до рта. Он бросил на меня косой взгляд, брови у него высоко поднялись, а рот был полон мороженого.
— У него нет никакого холестерина, — ответил я за него.
После чего все внимание направил на банановый сплит, зачерпывая его как можно больше, а он капал и тек по ложке. Вскоре рука стала липкая почти до запястья.
— Так что, ребята, нравится вам быть богатыми? — спросил дядя Фрэнк, поливая обезжиренным молоком овсянку.
— Да, — ответил я, — нравится. — Ковырялка полил сиропом палец и засунул его в нос.
— Томми, прекрати сейчас же, — сказал я, мягко опуская ему руку. — Не надо так делать.
Дядя Фрэнк взглянул на Томми, потом опять на меня.
— Вы уже попросили папу купить вам что-нибудь? Новые игрушки? Лошадку? Что-нибудь?
— Нет, — ответил я.
— Неужели вам ничего не хочется? Новый баскетбольный мяч? Новый велосипед?
Я подумал о своем списке и о ферме, об Эргу и плоте для него, но ничего не сказал.
Дядя Фрэнк отхлебнул кофе.
— Много людей просило у вас помощи?
— Да не так уж и много, — ответил я.
— Все равно, теперь им придется иметь дело со мной. Стану во главе Благотворительного фонда Папасов. Пока поживу с вами и помогу папе выбраться из всего этого.
— Как?
— Что как?
— Как вы будете ему помогать?
Дядя Фрэнк проглотил ложку овсянки.
— Я же юрист. Смогу помочь с налогами и вложениями капитала, смогу сберечь его деньги.
— Но вы же кино снимаете, — возразил я. Сделал еще один глоток кофе и, не в силах сразу его проглотить, подержал во рту.
— Я юрист, который снимает кино. — Он пожал плечами. — Такое случается.
— Хорошо, если бы папа снимал кино.
— Да ладно, ваш папа очень умный человек, хотя и не особенно разговорчивый. Умнее и быть нельзя. — Потом дядя Фрэнк добавил: — В отдельных областях.
Я сделал еще один глоток кофе и стал думать, что имеет в виду дядя. Вероятнее всего, «в отдельных областях» означает «в том, что касается Гражданской войны».
— Ребята, вы видели хоть один мой фильм?
— Папа не разрешает нам их смотреть. Мы видели по кабельному начало фильма, об акулах-людоедах, тех, которые нападают на людей на пляже.
— «Кровавый океан», — подхватил дядя Фрэнк. — Это были не акулы, а дельфины. В этом весь трюк. Дельфины-злодеи. Они меня вымотали. Они ведь не такие умные, как считают. Далеко не все из них как Флиппер.
— Папа заставил нас выключить телевизор.
— Значит, ни одного моего фильма вы не видели. Вообще ни одного? Их ведь все время крутят по кабельному. Даже «Убийства французской горничной» не видели? В нем не так уж много насилия. Секса, может быть, многовато, но не насилия. И «Микробов» не видели? На него было несколько положительных рецензий. По-моему, это мой лучший фильм.
— Папа не разрешает нам долго смотреть телевизор, — сказал я. — Если только Си-би-эс.
Вначале взгляд дяди Фрэнка выразил недоумение, потом недоверие и, наконец, озабоченность. Он с шумом опустил чашку на стол, пролив немного кофе.
— Что? Не разрешает смотреть телевизор? Детей нельзя лишать телевизора. — Он опять взял чашку. — По крайней мере, в Америке. — Потом спросил: — Что вы смотрите по Си-би-эс?
— Программы о природе, по истории. На прошлой неделе смотрели передачу о строительстве моста Макино.
Дядя Фрэнк молча переваривал мое сообщение.
— Мост Макино, — наконец произнес он. — На телевидении бывают такие передачи?
Я кивнул.
— Странно, что такие хиты они не приберегли для месяцев, когда определяются рейтинги передач. — Он покачал головой. — Мост Макино, надо же!
— Иногда папа смотрит новости, — добавил я.
— Мне нравятся вампиры, — вдруг сказал Томми. Губы у него были красные от «Кул-Эйд».
Это замечание сбило дядю Фрэнка.
— Что? О! Да, и мне тоже, особенно, когда они приносят деньги. Чего в последнее время они не делают. — Он проглотил еще немного кофе. — Знаете, вы первые дети, с которыми я говорю за последние, наверное, тридцать лет. До меня только что дошло, что в Лос-Анджелесе они не показывают своих детей. Наверное, потому что съедают их.
— Вы знали маму? — спросил Ковырялка.
Его вопрос удивил дядю Фрэнка. Когда он отвечал, голос звучал мягче, говорил он медленнее.
— Конечно, знал. Ваша мама была очень красивой женщиной. А знаешь, — он повернулся ко мне, — ты очень на нее похож. Печально, что она умерла, очень печально. — Пока Ковырялка приканчивал свой «Куд-Эйд», он отхлебнул кофе и вытер рот маленькой бумажной салфеткой. Потом дядя Фрэнк нагнулся над столом: — Я хочу спросить вас кое о чем. Только это должно остаться между нами. Ваш папа, как он?