Во время десерта, когда мы ели клюквенный пирог, от которого у меня стянуло губы и свело скулы, миссис Уилкотт стала задавать папе вопросы о Гражданской войне, на которые он отвечал довольно пространно. Когда же наконец замолчал, она наклонилась над столом, положила подбородок на ладони и сказала: «Просто потрясающе! И трагично». Потом неожиданно встала и пошла, покачивая бердами, на кухню. Через несколько секунд она вернулась с папиной книжкой «Справочник по Гражданской войне».
— Не будете ли так любезны надписать его мне? — спросила она и протянула ему книгу и ручку. — Я только что купила ее.
Беря у нее книгу и ручку, папа с неожиданной для меня благожелательностью склонил голову, и в поисках вдохновения вперил взор ей в груди.
— Подпишите ее Бенджамину, — попросила она. — Он интересуется историей. Правда, Бенджи?
Бенджамин издал неопределенный звук, то ли отрыгнул, то ли кашлянул, и отпил молока.
Упоминание имени Бенджамина пробудило папу от грудесозерцательного транса, и он принялся что-то строчить в книжке, аккуратно двигая ручкой по странице и сдвинув брови. Я представил себе, что так, наверное, выглядел Авраам Линкольн, подписывая Манифест об отмене рабства.
— Ну вот, — сказал он, отдавая книгу миссис Уилкотт, ставшей читать надпись. Пока она читала, папа следил за ее лицом.
Она улыбнулась.
— Вы знаете, Тео, по этой книге можно сделать отличный фильм. Это необыкновенно интересная тема, об этом все должны узнать как можно больше. Сейчас почти нет информации по этому вопросу, которая была бы доступна всем.
На это мой папа, не раз говоривший мне, что о Гражданской войне написаны десятки тысяч книг, просто сказал «да».
— Тео, расскажите нам о конференции в Атланте. О чем ваш доклад?
Папа проглотил кусок пирога.
— Об обуви. О солдатской обуви.
Миссис Уилкотт опять положила подбородок на ладони и сказала:
— Как интересно! — И добавила: — Вы имеете в виду то, что они носили на ногах?
Папа с энтузиазмом кивнул; видимо, его впечатлило то, как быстро она схватила самую суть.
— Да. То, что у них было на ногах.
Миссис Уилкотт с минуту помедлила, тщательно обдумывая папино замечание, потом решилась произнести:
— Как же это интересно! По-моему, замечательно, что вы так увлечены своей работой. В свое время я так же увлекалась музыкой.
Она подождала, видимо, ожидая, что папа что-то скажет, но он хранил полное молчание, сидя с отсутствующей улыбкой, которая начинала меня беспокоить.
— Я же пела, — продолжала она. — И даже думала серьезно этим заняться, — она остановилась и снова улыбнулась. — Но потом выбрала себе другую карьеру.
— Вот как, — наконец вымолвил папа, — какую же?
— О, — улыбнулась миссис Уилкотт. — Карьеру жены и матери. — Она принялась вертеть в пальцах небольшое золотое ожерелье, изящным овалом свисавшее с шеи.
— Ах да, конечно. — Папа быстро схватил свой бокал и глотнул вина.
Я уже думал, сколько же нам еще придется сидеть здесь, но тут миссис Уилкотт спросила, не желаем ли мы послушать ее пение.
Папа не ожидал такого вопроса и, сидя на своем стуле, даже нагнулся вперед. Он, казалось, серьезно обдумывал ответ, как будто она задала ему сложный трехчастный вопрос о Гражданской войне или спросила о чем-то из области физики. Он приложил руку ко рту и нахмурил лоб.
— Знаете, Глория, я ведь не пел много лет, — наконец произнес он.
Она рассмеялась — как будто потрясли стаканом со льдом.
— Да нет же, Тео, я спросила, не хотите ли вы послушать, как я пою.
— О! — сказал папа. Покачал головой. — Конечно, конечно, очень хочу. Мне показалось, вы сказали, что хотите послушать мое пение. Простите, пожалуйста.
— Пошли, мальчики, — обратилась миссис Уилкотт к нам. Она встала. — Бенджамин! Собери, пожалуйста, фортепиано.
Бенджамин бросил салфетку на стол и застонал. Несколько минут он заносил в комнату нечто, напоминавшее портативную клавиатуру компьютера. Пока он устанавливал ее на шаткую опору, я думал, куда же девался тот белый рояль с фотографии.
Миссис Уилкотт как будто прочитала мои мысли.
— К сожалению, нам придется ограничиться этим электронным инструментом.
Пока миссис Уилкотт изучала какие-то ноты, сжав губы и устремив в них напряженный взгляд прищуренных глаз, мы все впритирку уселись на маленький диванчик, стоявший в гостиной. Затем она сделала глубокий вдох, как будто собиралась броситься с вершины горы или нырнуть вниз головой в холодную воду замерзающей реки, и запела.