— Не трогай мои сиськи! — закричал он и опустил рубашку.
Я быстро захлопнул дверь:
— Дай сюда туалетную бумагу.
— Ни за что, миленький! — Он затряс бедрами и прикрыл веки. — Мне нравятся мои сиськи.
Я сел на пол и смотрел, как он гордо шествует по комнате на высоких каблуках на то и дело подворачивающихся ногах. Нервозность у меня прошла, и теперь я чувствовал себя разбитым и опустошенным. Мне хотелось лечь в постель и забыться в мечтах о нашем ранчо в Монтане, о нашем новом сверкающем джипе и персональном шеф-поваре, недавно также помещенном мной в список приобретений. И тут услышал смех миссис Уилкотт — громкий хохот на высоких нотах, пронзивший меня, как электрический заряд. Я сидел и слушал ее смех, смех женщины, решившей заставить меня заниматься спортом, возможно, занимавшейся сексом с моим отцом, той, кого так не любила моя мать. Я открыл глаза и встал.
— Томми, иди-ка сюда на минутку. Пошли.
Когда спустя несколько минут я спустился вниз, миссис Уилкотт сидела, почти прижавшись к папе, и ее безупречно чистые кроссовки касались папиных поношенных полуботинок. Когда я прошел мимо них, папа на дюйм отодвинулся от нее и прочистил горло.
Я стал складывать настольную игру, расстеленную на кофейном столике, стараясь производить как можно больше шума, чтобы привлечь внимание к тому факту, что этой игрой намеренно пренебрегли. Однако, похоже, ни папа, ни миссис Уилкотт не заметили моей вызывающей капитуляции. Они продолжали говорить о пьесе, которую миссис Уилкотт только что посмотрела.
— Я плакала, Тео, я плакала.
— Боже, вероятно, все это было, ну, было очень печально.
— Но и красиво одновременно. Они так красиво пели.
— Вот как.
— Нам надо сходить туда, — сказала миссис Уилкотт, быстро касаясь папиного колена. Я поднял глаза и увидел, как зарделась лысая макушка, напомнившая мне Марс.
— Да, — ответил он. — Надо утрясти этот вопрос. Думаю, что да. — Папа взглянул на меня и улыбнулся.
— Я собираюсь играть по нотам на гала-концерте в загородном клубе в ноябре. Наверное, лучше всего это сделать во время обеда. Ты обязательно должен прийти.
Папа кивнул все еще красной головой.
Миссис Уилкотт выпрямилась и принялась разглаживать штанины своего розового спортивного костюма.
— Я видела эту статью в журнале, — серьезно сказала она приглушенным голосом.
— Ах, эту, — выражение папиного лица переменилось. Сейчас оно было взволнованно-сконфуженным. — Эта статья вторгается в частную жизнь людей. Не понимаю, почему наша жизнь должна интересовать кого бы то ни было.
— Это мерзкий журнал. Я его никогда не читаю. Но поскольку журналистика — это моя работа, мне приходится хотя бы пролистывать его.
Папа смущенно посмотрел на миссис Уилкотт.
— Журналистика?
— Я имею в виду свою колонку «Уилтонские сплетни» в газете.
— Ах да! Ну конечно, — быстро ответил папа. Он чуть не щелкнул пальцами. — Я же читаю ее, когда есть возможность. Она всегда занимательна и информативна. — Он произнес это громко и с особым нажимом, как будто только что вспомнил то, что нельзя было забывать.
— Я не знала, что вы с братом собираетесь открыть программу на телевидении.
— Мы? Собираемся? — переспросил папа. — Об этом написано в статье? Я ее так и не прочитал, то есть не дочитал.
— В статье говорится, что вы собираетесь продюсировать телевизионное ток-шоу. Твой брат будет в нем ведущим.
Папа кивнул головой и ничего не ответил, хотя я заметил, как напряглись мышцы его нижней челюсти.
Немного спустя миссис Уилкотт поднялась, чтобы уйти.
— Мне надо забрать Бенджамина с тренировки по карате. Тедди, слышала, что этой осенью ты начнешь играть в футбол.
Я сделал вид, что ничего не слышал, и продолжил собирать игру.
— Он думает над этим, — сказал папа, нервно хихикнув, — не так ли, Тедди?
— Что? — переспросил я, поднимая на него глаза.
Миссис Уилкотт понимающе улыбнулась папе и пошла к двери. В этот момент в комнату вошел Томми. На нем были высокие каблуки, губы ему я аккуратно накрасил помадой. Под свитером на нем был бюстгальтер тети Бесс, в который мы запихнули по несколько папиных трусов.
— Привет, Тео-о-о-о, — сказал он тоненьким голоском. Потряс грудями и похлопал ресницами. — Давай попробуем мой пирог! От пирогов сиськи у меня растут еще быстрее.
Реакция у папы была замедленной. Сначала он просто смотрел на Томми с улыбкой на лице, с этой же улыбкой повернулся к миссис Уилкотт. Затем улыбка исчезла, он чуть отпрянул к стене. По его лицу было видно, что он не верит своим глазам. Я думал, что он сейчас сползет по стене вниз, когда миссис Уилкотт схватила его за руку и сделала то, что на тот момент стало моим самым большим разочарованием в жизни. Она рассмеялась.