— Тебе самому понравилось? — спросил меня Морис, следя глазами за пролетающими мимо огнями. — Понравилось играть в футбол?
— Нет, — ответил я, хотя мне было не так плохо, как ожидал. Несмотря на испытанное унижение, я чувствовал определенное облегчение от того, что все позади и что Бенджамин даже не попытался расквасить мне нос.
— Что же, может быть, завтра мы с тобой и с Томми попробуем потренироваться. Я мог бы показать некоторые упражнения.
Я ничего не ответил. Мне надоело, что все вокруг пытаются научить меня играть в футбол.
— Да, мы будем играть в футбол, — сказал Томми и ударил ногой в воздух.
— Вам нравилось тренироваться, когда вы сами играли в футбол? — спросил я Мориса. — Тогда, когда вы играли за «Медведей»?
— Нравилось ли мне тренироваться? — медленно повторил за мной Морис. Он думал. — Если честно, то нет, по-моему, нет. Мне нравилось чувствовать, что, как футболист, я становлюсь все лучше и лучше, но сами тренировки мне удовольствия не доставляли. Все время приходилось делать одно и то же. Было скучно. — Потом добавил: — Но у меня была цель. Важная цель.
Мы перешли улицу и с квартал шли молча. Казалось, мой вопрос не давал Морису покоя.
— Благодаря тренировкам я стал хорошим спортсменом. Теперь я в этом не сомневаюсь. Поэтому они были необходимы.
— Когда вы играли в футбол, вы нервничали?
— Только перед игрой и во время игры. Сейчас я нервничаю, когда смотрю футбол. Это жесткая игра.
— Тогда почему вы в нее играли?
— Потому, что я всегда был жестким человеком.
Повернув за угол и идя уже по нашему кварталу, мы увидели Силвэниеса, снова сидевшего у миссис Роудбуш на переднем крыльце и потягивавшего вино из бокала. Когда мы проходили мимо, он поднялся, отвесил поклон и прокричал: «Приветствуем наших героических спортсменов!» Садясь, он закачался и чуть не упал. Но миссис Роудбуш в это время на Силвэниеса не смотрела. Она неотрывно смотрела на Мориса через солнечные очки, хотя на улице было уже почти совсем темно.
Когда мы пришли домой, тетя Бесс сказала, что звонила мама Чарли и сообщила, что он не сможет прийти поиграть в «Мистер Верб». Его за что-то наказали.
— За что? Что он сделал?
— Я не спросила. У каждого свои проблемы.
Я спустился в цокольный этаж, чтобы отправить Чарли сообщение по электронной почте, но, к своему разочарованию, обнаружил, что дядя Фрэнк работает на компьютере. До этого за компьютером я его никогда не видел. Когда я попытался посмотреть, что он делает, дядя Фрэнк намеренно заслонил от меня экран своей спиной.
— Прости, Тедди, но мне надо немного поработать. Почему бы тебе не посмотреть телевизор?
— Я не могу. Папа не разрешает нам с Томми смотреть телевизор в дни, когда у нас были занятия в школе, если только не случается ничего особенного.
Дядя Фрэнк пристально посмотрел на меня и озабоченно покачал головой.
— Ах да. Я и забыл. Невероятно. Ладно, я скоро закончу.
— Над чем вы работаете? — На лице дяди было серьезное, но удовлетворенное выражение, и я понял, что он хочет, чтобы я задал ему этот вопрос. — Вы сейчас работаете над телевизионным шоу?
— О нет, нет. Это кое-что другое. Это роман.
— Книга?
Он пожал плечами.
— Роман, книга. Не большая. Так, пустячок.
— О вампирах?
Дядя Фрэнк коротко рассмеялся и задумчиво приподнял бровь.
— Нет, нет, нет. Ничего похожего. — Он выдвинул подбородок в мою сторону и улыбнулся. — Скажем так: это новое направление в жизни Ф. Эйриса Папаса.
— Кого?
— Меня, — пояснил он. — Это станет моим псевдонимом. Эйрис, мое второе имя. Я редко им подписываюсь.
— Это о микробах? — Дядя Фрэнк был помешан на микробах, он скреб свои руки и лицо со специальным мылом по пять-шесть раз в день.
— Нет. Это нечто совсем другое. Это заставит людей задуматься.
— О чем задуматься?
Он опустил голову и заглянул мне в глаза.
— О житейских обстоятельствах, Тедди. Об этих чертовых обстоятельствах.
Разочарованный, я все же кивнул головой. Я-то подумал, что книга будет о вампирах, о приспешниках дьявола или о смертельном заболевании, угрожающем человеческой цивилизации. А его книга будет такой же интересной, как папина Гражданская война.
— Что такое «житейские обстоятельства»? — спросил я. Слово «чертовы» я выпустил.
Обремененный грузом всеведения, дядя Фрэнк тяжело вздохнул.
— Ну, как бы тебе объяснить. Это, ну, это такие вещи, которые делают человека человеком. Любовь, желание, ненависть, боль. В основном книга будет о том, чего люди хотят больше всего.