— Тедди, очень тебя прошу, это важно. Позови папу.
Я слышал, как в ванной комнате лилась вода, и знал, что еще немного, и папа превратится в Стоунволла Джексона.
— Но он в ванной.
— Ну, тогда пусть он позвонит мне сразу же, как выйдет.
— Хорошо, — сказал я, не имея ни малейшего намерения передавать ему это.
Несколько секунд спустя из ванной появился папа, а за ним стояла стена пара. Я смотрел, как он достал из шкафа форму и осторожно положил ее на кровать.
Чтобы одеться, ему понадобилось время. Он ходил то в спальню, то в ванную, с трудом надевая сначала брюки, которые оказались ему маловаты, потом блестящий ремень. В конце концов он решил ремень не надевать.
— Очень сомневаюсь, что генерал Джексон носил ремень. Не помню, чтобы об этом где-нибудь упоминалось.
Одевшись, он встал перед зеркалом и стал осматривать себя. Потом повернулся лицом к нам. Я был поражен. Моего папы больше не было. Его покатые плечи были расширены формой, а лицо потеряло мягкость и приобрело сдержанное, но живое выражение, и это взволновало меня. Когда он надел большую серую шляпу, его преображение стало полным. Он выглядел бравым и сильным воином, знающим, чего он хочет. Мне вдруг захотелось, чтобы его увидела мама.
— Ну?
Томми взглянул на него с пола. Его ноги все еще путались в штанинах.
— Вот это да, — сказал он.
Небольшой пехотный полк виргинцев приветствовал нас в холле гостиницы, десять мужчин в конфедератской форме разных оттенков серого. У некоторых в руках было нечто, напоминавшее старинные винтовки со стволами, как хобот у слона.
Один из солдат, крупный пожилой мужчина (примерно папиного возраста) с висячими усами с проседью, выступил вперед и отсалютовал, когда мы приблизились.
— Смир-но! — крикнул он.
Папа остановился, как вкопанный, и инстинктивно схватил нас с Томми за руки.
— Боже милостивый! — тихо сказал он.
Солдаты вытянулись, как шомпола, повернув головы и через левое плечо вперив взоры куда-то вдаль. Пара японцев, пивших кофе, сидя на одном из тесно забитых людьми диванов, быстро подошла к ним и стала фотографировать, кивая головами и улыбаясь.
— Полковник Джексон, — пролаял усатый солдат, — лимузин ждет вас.
Мы сели на заднее сиденье белого, невероятно длинного лимузина и стали ждать тетю Бесс, дядю Фрэнка и Мориса. Солдат с висячими усами, сержант Харди, сел в машину лицом к нам и спиной к водителю. Вместо того чтобы упиваться роскошью лимузина, я не сводил глаз с сержанта Харди. Это был страстный, неуправляемый человек, он напомнил мне мистера Шона Хилла, и было в нем что-то, что не давало мне расслабиться.
— Красивая машина, — заметил он.
— Да, неплохая, — ответил папа. Он все еще не отпустил наши руки.
— Большая, — сказал сержант Харди.
Папа согласился:
— Да. Верно. — Потом прочистил горло. — Вы откуда?
Сержант Харди глубоко втянул воздух, выглянул в окно и прищурился:
— Из Колд Харбор, Ченселлорсвила, и… — он вновь перевел на нас свой взгляд, страдающий и говорящий, — Геттисбурга.
— Да, — сказал папа, — вам пришлось… поработать.
— Три раза нападал на вражеские караулы, — он поднял вверх три пальца.
— Да, — папа сочувственно кивнул головой. — Такое выматывает все силы. Это настоящее… испытание.
— Но это поддерживает меня в форме. — Пока сержант Харди говорил, у него все больше проявлялся акцент, он как-то странно вытягивал из себя слова, и они тянулись за ним, как будто по размякшей от жары мостовой. Очень похоже на Бобби Ли.
Какое-то время мы молчали. Я все смотрел в окно, ожидая, что покажется кто-нибудь из наших. Несмотря на размеры лимузина, в нем становилось тесно и жарко. С другой стороны от папы на диване крутился Томми.
— Откуда вы, я имею в виду, географически? — спросил папа. — Где вы родились? В настоящей жизни? — Меня удивило, что папа пытается завязать разговор. Обычно он этого не делал. Тем более с незнакомыми людьми.
— В Питсбурге, — ответил сержант Харди. — И родился, и рос. Там у меня и практика. — Он сделал паузу и добавил: — Я гинеколог.
— А, — сказал папа.
Когда в машину сели тетя Бесс и дядя Фрэнк, мне пришлось подвинуться, и я оказался совсем рядом с сержантом Харди. От него пахло чем-то влажным и кисловато-затхлым, и я решил, что это запах войны.
На тетю Бесс, похоже, лимузин произвел впечатление. Брови у нее от волнения поднялись и стали выше ободков очков с большими круглыми стеклами. Дядя Фрэнк, наоборот, казалось, не проявил к лимузину никакого интереса и стал просто смотреть в окно.