Пораженный, папа поднял на него глаза.
— Откуда вы узнали об этом? Эту статью я еще даже не закончил.
Отто улыбнулся.
— У меня нет вашего огромного состояния, профессор. Но у меня есть друзья. Я все знаю. И считаю, что сравнивать этих двоих недопустимо.
— Но, — возразил папа, прочистив горло, — но сравнение напрашивается само собой. Они оба были превосходными командующими, оба сражались за сторону, проигрывавшую войну.
— По моим сведениям, из вашей статьи следует, что Роммель, этот винтик нацистской военной машины, по своим моральным качествам превосходил Ли.
Папа не отрывал от Отто глаз.
— Я требую объяснений, — настаивал Отто.
— Полковник Джексон! — прервал его сержант Харди. Он прижимал к уху телефон. — Нам надо сообщить, каково расположение наших частей на поле сражения.
Отто нагнулся вперед на своей коляске; выражение лица у него было решительным и требовательным.
— Но, — сказал папа, — я там утверждаю, что Роммель участвовал в заговоре с целью убийства Гитлера и, следовательно, с целью прекращения войны, а Ли продолжал сражаться за по сути проигранное дело. Он мог закончить войну за несколько месяцев до того, как он наконец это сделал. Никаких выводов морального плана я не делал, по крайней мере, не стремился.
— На мой взгляд, с вашей стороны это лишь еще одна недостойная попытка набить себе цену. В знак протеста я сегодня официально отказался от роли офицера штаба генерала Джонсона. Желаю вам получить максимум удовольствия от этой битвы. Я знаю, что вы много за это заплатили. Что потом, Тео? Вы собираетесь купить мемориал Линкольна и увезти его с собой? Наверняка он очень украсит лужайку перед вашим домом. — С этими словами Отто развернул коляску и резко отъехал, подпрыгивая и качаясь из стороны в сторону в ослепляюще ярком солнечном свете.
— Ну вот, — сказал папа. Он растерянно смотрел на меня, стоя в своей взмокшей от пота военной форме.
— Да… — сказал Мидас.
— Полковник Джексон! — закричал сержант Харди.
Папа прочистил горло.
— У нас с доктором Хиллкристом всегда были непростые отношения, — начал было он.
— Полковник! Сражение начинается!
Но папа не мог решиться уйти. Он вздохнул.
— Тедди, я шел к тебе, чтобы сказать, что настоящая битва начиналась не так. Они позволили себе много вольностей, сделали много отступлений. Например, мы находимся не совсем на том месте, где проходила битва, здесь нет речки, нет Буйволовой тропы. На самом деле, насколько я могу судить, кроме форменной одежды, здесь нет ничего, что соответствовало бы реальной битве.
— Ты будешь обходить кого-нибудь с фланга? — спросил я. — Чтобы захватить врасплох?
Папа смутился.
— Прости, что? А, обходить с фланга. Нет, мы…
— Полковник Джексон!
— Ну ладно, — сказал папа.
Тут выстрелила пушка, и папа отправился воевать.
Сражение начиналось медленно, как-то неорганизованно, оно все время спотыкалось и останавливалось. Войска сторонников Союза в голубых мундирах несколько раз наступали и отступали, и передвигались то в одну, то в другую сторону поля. Почти непрерывно громыхала пушка, и некоторые падали на землю, распластавшись на ней, но потом вновь поднимались. С места, где мы сидели, папу было не видно. Мидас сказал мне, что он стоит на кромке поля, на другой стороне, рядом с местами для зрителей, где была тетя Бесс.
— Нам здесь ничего не видно. Давайте поищем место получше, — предложил Мидас, заводя мотор тележки.
Мы проехали по периметру поля, мимо многочисленных, небольших, но ярко украшенных палаток с едой и напитками, которые я только сейчас и заметил.
— Суши, — объявлял Мидас, проезжая мимо очередной палатки, — вот вкуснятина!
Мы уже были глубоко в тылу федеральных войск, лавируя между палатками, когда наткнулись на дядю Фрэнка, стоявшего рядом с жутко дымящим грилем. В руке он держал большую вилку, раздавая еду растущей очереди солдат.
— Вы берете уже третью порцию филе, нельзя же так, — говорил он толстому солдату, когда мы подъехали. — Это вам не буфет, а битва! Почему бы вам не пойти и не убить там кого-нибудь?