— Ладно, дед. Давай объявим перемирие на время нашего похода, но не жди, что я буду как-то по-особенному к тебе обращаться. Усек?
— На это я пойду только из-за уважения к Марго. Но не думай, что я позволю тебе неуважительно разговаривать со мной. Поняла?
Варя фыркнула, поднялась со своего места и с гордым видом прошествовала мимо старика к выходу из кухни. Она обнаружила Марго у большого шкафа с раскрытыми дверцами и выдвинутыми ящиками. Хозяйка квартиры перебирала платья и юбки, да так интенсивно, что вещи разлетались в разные стороны. Но самые роскошные и красивые наряды женщина аккуратно откладывала на кровать.
— Только не говорите, что вы для меня эти шмотки подбираете! — с отвращением произнесла Варя. — Это всё совершенно не в моём стиле.
На секунду она представила, как глупо будет смотреться в одном из этих нарядов. Скривила лицо и хлопнула ладонью по лбу. Звук эхом разлетелся по комнате.
— Ну не пойдешь же ты в старых джинсах, футболке и кепке? Тебя попросту не пустят. — Марго чуть приспустила очки и посмотрела на Варю светящимся взглядом. — Вижу, что тебе уже лучше. Дышать стало легче?
— Сложный вопрос. Я, вроде как, привыкла. Ну, почти. Если концентрироваться на чем-то одном, то можно дышать спокойно. Только вот запах алкоголя от деда сильно раздражает!
— Ну это ничего. Я думаю, что после его приключений со светом он больше не захочет выпивать, по крайней мере сегодня, — Марго улыбнулась, словно хитрая лиса из старого мультфильма.
— А это… Получается, что он светом может управлять? — Варя подошла ближе к кровати с разложенными нарядами, с любопытством рассматривая длинное красное платье с рюшами.
— Управлять, это громко сказано. Сейчас это скорее похоже на хаотичные короткие замыкания. Но если он начнёт понимать, что делает, то сознательное управление даром вполне возможно. — Марго приблизилась к Варе, прикладывая к ней аккуратное голубое платьице. — Я пока не понимаю, как ему сказать о том, что с ним происходит. Не хотелось бы, что бы его хватил удар.
— Да что с ним будет-то? Накапаете рюмашку, он сразу и очухается. — Варя отодвинула платье, показывая недовольство выбором. — Скажем, что белку словил. Он же бухарик. А таким часто что-то мерещится.
— Не забывай, что Иннокентий Федорович в возрасте. А еще он художник. Тонкая душевная организация и прочие ранимости. — Марго снова подошла с платьем, но на этот раз её выбор пал наряд черного цвета с большим бантом на спине.
— Художник… — усмехнулась Варя, снова отодвигая предложенное платье. — Красками от него пахнет меньше, чем алкоголем.
— Каждому свое.
— Точно! — Варвара подняла указательный палец вверх, развернулась и поспешила к выходу из комнаты, не дав Марго приложить очередной модный наряд. — Пойду-ка я покурю. Где у вас тут можно покурить?
— На улице или в подъезде. Справишься?
— Справлюсь. Дверь только не закрывайте.
— Не задерживайся! Платья сами себя не примерят.
Взяв из рюкзака пачку с последней сигаретой, Варя направилась к входной двери. По пути она заглянула на кухню, чтобы посмотреть, чем занят Иннокентий Федорович. Тот, как ни в чём небывало, сидел за обеденным столом, просматривая журнал, найденный где-то на просторах кухни. Девушка взглянула на старика с презрением и поспешила выйти за дверь, пока тот не заметил её.
— Художник, блин, — негромко проворчала она, отворяя замок.
В подъезде стояла духота. Варя отчетливо слышала запах побелки и застарелой краски на перилах. Она достала сигарету из пачки, поднесла к губам и закурила. Все вокруг наполнилось ярким ароматом табака. Девушка задержала дым во рту и зажмурилась. Привычный для нее ритуал вдруг стал невыносимой пыткой — резкий, отвратительный запах горящей сигареты ядовитым вдохом унес ее мысли в перерабатывающий цех, где совершенно неароматные листья сушёного табака мешали с различными химикатами. Среди них были и аммиак, и ацетон, и бензол… А ещё свинец, скипидар и куча других гадостей, названия которых она попросту не знала.
Варвара упала на колени, и её стошнило недавно съеденным завтраком. Она с отвращением отшвырнула начатую сигарету и начала тереть губы и язык, стараясь избавиться от въедливой вони. От этого стало только хуже — к оставшемуся вкусу табака добавились запахи резиновых подошв, хлорки, с которой недавно мыла полы толстая пожилая уборщица, и волосатых собачьих лап. Ей стало настолько противно, что она проклинала все то время, которое посвятила вредной привычке. Она кашляла, глаза слезились, ее еще раз стошнило, горло резало, а тело сотрясала крупная дрожь. Варя подползла к двери, измазавшись в собственной рвоте, и потянулась к ручке. Открыв дверь, она ввалилась в квартиру и легла на коврик для обуви, обхватив колени руками.