В общественных местах этикет соблюдался меньше. Знатные люди не ходили в общие бани, т.к. даже самые бедные дворяне имели собственную баню. Мыться полага-лось каждый день или хотя бы несколько раз в неделю. Это распространялось на все классы. Врачей на Руси было очень мало, и только самые богатые вельможи могли об-ращаться к лекарям, которые в большинстве случаев были иностранцами.
В общественных местах этикет соблюдался меньше.
Врачей на Руси было очень мало, и только самые бо-гатые вельможи могли обращаться к лекарям, которые в большинстве случаев были иностранцами.
Пиры на Руси устраивались часто и разделялись на частные и коллективные, которые устраивали сообща (братчины). Пировали в большие праздники, по случаю свадеб, крестин и т.д. Пир продолжался долго. Количество блюд поражало.
Женщины пировали отдельно, но иногда и их разво-зили по домам в бесчувственном виде от выпитого. Если вчерашняя хозяйка посылала спросить кого-то о здоровье, то отвечать было принято примерно так: "Вчера я так весе-ла была, что и не помню, как домой воротилась". Это счи-талось как бы намеком на широкое гостеприимство.
У набожных людей пиры проходили с обрядами и бы-ли более благопристойны.
Крестьянские пирушки и "неумеренное пи-тье"
Крестьянские пирушки назывались пиво, т.к. крестья-не должны были просить разрешение на изготовление крепких напитков: пива, настойки, меда, а это являлось предметом правительственной монополии. Благочестивые люди на эти собрания обычно не ходили, т.к. на них чаще, чем на частных пирах происходили драки и даже убийства, но здесь крестьяне и вельможи могли встречаться как рав-ные. Пили на этих сборах без меры, напивались до полу-смерти, доказывая этим свою дружбу гостю или товарищу. Ели тоже до отвала. Ели щучьи головы с чесноком, рыбные похлебки с шафраном, заячьи почки в молоке и с имбирем. Употребляли много острых пряностей.
Однако К. Валишевский, например, считает, что сви-детельство о привычке русских к неумеренному употреб-лению спиртного противоречивым. И если иностранец Дженкинсон пишет, что на Руси царило бы пьянство, даже если бы сам Иван IV ничего не пил, то в записках 1567 г., изданных в Любеке , иностранным послам дается рекомендация воздерживаться от неумеренного питья, так как пьянство считается в Московии величайшим пороком. Известно также, что в конце царствования Ивана Грозного продажа спиртных напитков была разрешена только в од-ном пригороде под названием Наливки, правда, другие го-рода пользовались полной свободой открывать кабаки, ко-личество которых увеличивалось в интересах финансовой политики. Церковь старалась бороться с кабаками, но без особого успеха.
Светские развлечения
Церковь осуждала и удовольствия, и светское искус-ство. Особенно церковью преследовались скоморохи. Но светские развлечения существовали. При царском дворе играли в шахматы, шашка и карты, занимались охотой с гончими и борзыми собаками; любили соколиную охоту.
Иан Грозный и в это время еще держал при себе раз-ных дураков и шутов, которые до середины XVIII в. входи-ли в состав русского двора. Шутки большею частью были непристойны, что отражало уровень культуры того време-ни. Шуты и скоморохи, например, осмеивали советы "До-мостроя" или смеялись над Восточным этикетом. Это была своеобразная сатира. В каждом более или менее значитель-ном доме тогда держали одного или несколько прижи-вальщиков, которые выполняли роль шутов. У Ивана их были десятки. Некоторые из них поплатились жизнью за свои смелые суждения. У Ивана был шут Гвоздев. Он был княжеского рода и занимал при дворе видную должность. Однажды для забавы Иван вылил этому шуту миску горя-чих щей на голову. Тот закричал, и нетрезвый Иван ударил его кинжалом. Шут упал на пол, обливаясь кровью. Позва-ли лекаря, но тот ничего уже поделать не мог. Гвоздев умер.
Если в Европе в моде было изящное искусство, а по-сле игр и танцев беседовали, любили остроумие и любова-лись искусно сделанными вещами, то на Руси любовью на-рода пользовались странники и юродивые или блаженные. Их боялись и почитали. Они могли беспрепятственно захо-дить в лавки и даром брать все, что им нужно. Юродивые считались святыми и смело говорили правду в глаза даже государям. Церковь терпела их, а Иван Грозный на похо-ронах блаженного Василия даже нес гроб с его телом.
Во времена Ивана Грозного больше, чем кулачные бои, любили травлю медведя собаками, а еще больше с участием человека, который шел на него с рогатиной. Мед-ведя нужно было ударить рогатиной в грудь, когда он под-нимался на задние лапы. Стоило промахнуться и медведь задирал насмерть смельчака, что часто и происходило. Так, из летописей известно, что боярский сын Федор Сытин по-гиб от медведя в 1628 году.
Московские пожары и смута
Исходя из того, что в Москве в 1520 г. тогда насчиты-валось около 41 500 домов, население могло составлять 100 000 жителей; через полвека Поссевин называет цифру 36 000, но это как раз тот промежуток времени, когда Москва подверглась набегу татар и была до основания разрушена. Однако в царствование Ивана IV население Москвы увели-чилось. Новые улицы теснили старые, дома строились лучше, но были более подвержены пожарам.
Многие прежние пожары называли великими, однако ни один из предыдущих пожаров не мог сравниться с тем, который случился в 1547 г.. 12 апреля сгорели лавки с бо-гатыми товарами в Китае, гостиные казенные дворы, Бого-явленская церковь и множество домов от Ильинских ворот до Кремля и Москвы-реки. Высокая башня, где хранился порох, взорвалась вместе с частью стены и перекрыла реку. 20 июня сгорели дотла все улицы за Яузой, где жили ко-жевники и гончары. Через несколько дней в бурю начался пожар за Неглинной, на Арбатской улице. Огонь переки-нулся на Кремль, Китай, Большой посад. Вся Москва пред-ставляла большой пылающий костер. На глазах исчезали деревянные здания, рассыпались каменные дома, а железо раскалялось докрасна. Плач и крики людей тонули во взрывах пороховых складов и треске огня. Вместе с дома-ми горело нажитое имущество, Сгорели Царские палаты, а с ними сокровища, иконы, книги, истлели даже святые мо-щи. В этом страшном пожаре погибло более 1700 человек. Очевидцы свидетельствуют, что люди словно тени бродили с опаленными волосами и черными лицами среди пепелищ и искали детей, родителей, какие-нибудь остатки имущест-ва. Многие в отчаянии рыдали.
Царь с вельможами уехали в село Воробьево, чтобы не видеть человеческого отчаяния. Он приказал немедлен-но строить Кремлевский дворец. Богатые тоже стали стро-иться. О бедных забыли. Началась смута. Пошли слухи, что Москва сгорела от злого колдовства. Царь поручил это де-ло расследовать. В народе говорили так: "Мать Глинских, княгиня Анна, вынимала сердца из мертвых, клала в воду и кропила ею все улицы, ездя по Москве. Вот от чего мы сго-рели!". Умные люди не верили, но молчали. Княгиня Анна, бабка царя, с сыном Михаилом находилась в это время в своем поместье, а второй ее сын, Юрий, видя ярость мос-ковской черни, попытался спрятаться в Успенском соборе. Толпа вломилась в церковь, и мятежники убили в святом храме родного дядю царя. Имение Глинских разграбили, убили множество их слуг и детей боярских.
Чернь, которая потребовала у царя выдачи его бабки Анны с сыном, усмирили. Когда Иван приказал расстре-лять бунтовщиков, толпа мгновенно рассеялась. Несколь-ких бунтовщиков казнили, а многие признавали свою вину и на коленях вымаливали прощения.