Ее глаза расширились от изумления.
— Ты не можешь говорить это серьезно, — выдохнула она.
— Поскольку я редко говорю как-то иначе, мне странно слышать от тебя подобные заявления. И поверь мне, я не горю желанием выслушивать твою точку зрения по данному вопросу.
— В таком случае мне придется высказать ее без твоего высочайшего благословения. Слишком уж много поставлено на карту. — Эшли не на шутку завелась. — Ты, наверное, думаешь, что ведешь себя как настоящий «мачо», когда плюешь на свое здоровье. Но, по-моему, это просто глупо!
Родриго аж передернуло от этих слов.
— Да как ты…
— Ты страдаешь от серьезного заболевания — потери памяти — и собираешься на работу, как будто у тебя обыкновенная легкая простуда.
Он высоко поднял голову.
— Я никогда не совершаю необдуманных поступков.
— Так почему же ты пытаешься это опровергнуть своим теперешним поведением? Я просто не могу позволить тебе это…
— Ответь мне на один вопрос, — перебил ее Родриго, уже вполне взяв над собой контроль, — к тому моменту, как я попал в аварию, мы уже начали бракоразводный процесс?
— Ты можешь его начать по дороге в офис, — огрызнулась Эшли. — Только смотри, не забудь мое имя, когда будешь писать заявление. — Она вздохнула и постаралась взять себя в руки. — Конечно, ты очень умный, — начала она примирительно, — но иногда бываешь ужасно упрямым и совершенно непрактичным. И я хочу сделать все, чтобы оградить тебя от любых поступков, о которых ты можешь в будущем пожалеть.
Муж смотрел на нее как на невменяемую. Он действительно не привык к тому, чтобы женщина диктовала ему что делать.
— Перестань командовать. Никто не вправе мне указывать. Я удивлен, что не научил тебя держать свое мнение при себе, когда им не интересуются.
— Да уж, женитьба для такого, как ты, — вещь совершенно невыносимая. Подумать только: нужно считаться с кем-то кроме себя! — бросила в ответ Эшли. — Но я не собираюсь извиняться за то, что пытаюсь тебе помочь. Пойми, если ты сейчас вернешься к работе, твои подчиненные сразу поймут, что с тобой что-то не в порядке.
— Со мной все в порядке. Легкая дезориентация не в счет.
— Легкая дезориентация, благодаря которой пять лет просто выпали из твоего сознания? Да уж, действительно, ничего серьезного! — Она была просто вне себя от его упрямства. — Это гораздо опаснее, чем ты предполагаешь. Обязательно найдется масса людей, которых ты просто не узнаешь. А ведь ты журналист. Узнавать людей в лицо — неотъемлемая часть твоей профессии. Возникнет множество ситуаций, в которых ты просто не будешь знать как себя вести. Я уже представляю заголовки в желтой прессе. Что-нибудь вроде «Родриго Хорхес не узнал модную певицу, о которой сам же недавно опубликовал статью». Ты, публичный человек, просто выставишь свой недуг всем на посмешище. Ну почему же ты не доверяешь никому, кроме себя?
Она закончила и с шумом набрала в легкие воздух. Ее просто бесило то, что он не хочет ее слушать. Она с вызовом посмотрела на мужа и только тогда увидела его исполненное страдания лицо. Он был бледен, обе ладони прислонил ко лбу.
Эшли подбежала и осторожно взяла его под руку.
— Садись.
Она медленно повела его по направлению к кровати.
— Перестань, мне не нужно… — запротестовал, было Родриго.
— Заткнись и сядь на кровать.
— Demonio! — прошипел он. — Черт возьми, это просто головная боль!
Но Эшли уже нажала кнопку вызова медсестры, которая не замедлила появиться, лишив больного возможности выплеснуть раздражение на жену.
Тем не менее, как бы мистера Хорхеса не выводила из себя навязчивая заботливость жены, он не мог не видеть, что она сильно за него переживает. Все, что она чувствовала, тут же отражалось на ее миловидном, если не сказать красивом, лице. В данный момент она стояла в углу палаты и внимательно следила за действиями вошедшей медсестры. В ее полных тревоги глазах застыли слезы, и весь ее вид выражал полнейшую растерянность и даже панику.
Это зрелище растрогало Родриго. Его жена действительно казалась очень напуганной и, видимо, искренне за него переживала. Именно это, вероятно, и послужило причиной тому, что она говорила с ним на повышенных тонах. Похоже, она испытывала к нему сильное чувство. Ну, к его деньгам и положению в обществе могла испытывать еще более сильные чувства, цинично осадил он сам себя. Но, в любом случае, было видно, что ее волнует не только это.
Да, его жена разительно отличалась от тех недалеких и легко предсказуемых светских львиц, с которыми он привык иметь дело. За этой прелестной оболочкой скрывается не пустота и не корысть, а огромной силы пламя. Он привык общаться с женщинами, соглашающимися с каждым его словом и изо всех сил старающимися выполнить все его желания еще до того, как он потрудится их высказать. Он никогда не встречал особу, у которой бы хватило смелости повысить на него голос или вступить с ним в противоборство на равных правах. Вообще, ему никогда не приходилось ни с кем спорить. Просто не возникало такой необходимости, потому что никто не решался возражать.