«Дядюшка» покосился на квадратные, как шкаф, плечи рассыльного, на орден «Крест за отвагу» и сразу отпустил решетку. Не успел Крохмальский протянуть к нему руку, как он отступил без слова к дверям и, не оборачиваясь, рысцой устремился через главный вестибюль прямо на улицу.
— Сумасшедший! — произнес Спеванкевич.
— Наверно, из тех, кто прогорел на долларах. Много этой швали сейчас по банкам шляется.
— Очень может быть… — равнодушно согласился кассир, обращаясь к своим делам.
Он чувствовал, как, несмотря на зной и духоту, его охватывает ощущение нестерпимого холода. Руки, пересчитывающие деньги, дрожат. Челюсти ходят ходуном, зубы постучат и остановятся, точно отщелкивают азбукой Морзе какие-то страшные таинственные слова — никак, ну никак их не унять…
Потом пришел иссушающий мучительный жар, пот со лба крупными каплями накатывал на глаза. Тем не менее Спеванкевич трудился — уже из последних сил. По три-четыре раза приходилось пересчитывать ему пачку банкнотов, так часто он ошибался. Но он весь ушел в работу, чтоб хоть как-то дотянуть до конца дня, а главное, чтоб отогнать страшные мысли. Медленно, нестерпимо медленно ползло время, но вот он подбил итог, вписал в реестр приход и расход и закрыл сейф. Постоял посреди своей клетушки, твердя наизусть цифры отчета. В гардеробной долго и старательно мыл руки, декламируя пронзительным свистящим шепотом:
Плеск воды в умывальнике вторил его молитве. В эту минуту он как никогда ощущал всю ее глубину. Такой порыв к небесам не может остаться незамеченным.
Вдалеке кричал, ругая кого-то, рассыльный. Спеванкевичу показалось: вот-вот постучит в белые двери гардеробной видение. Он обернулся украдкой и задекламировал громко, с пылкостью заправского актера:
Голоса стихли. Спеванкевич прервал свою молитву и вздохнул с облечением: «Ja, ja… Da bin ich jetzt ein Deutscher… Herr Rudolf Pontius aus Konigsberg…[11]»
Спеванкевич, в прошлом студент Коммерческой академии в Лейпциге, неплохо знал немецкий. А еще лучше помнил он свой родной Кенигсберг, где сорок семь лет назад — согласно паспорту — произошел на свет и где задолго до него родился знаменитый философ Иммануил Кант. Одно только он забыл — видно ли из города море. Улицы, дома — старые и новые, — кафе, магазины, гостиницы, скверы и площади, памятники разных конных и пеших Гогенцоллернов проходили перед его взором послушной чередой, но моря как не бывало… В конце концов он плюнул и вышел из банка.
На улице, как опытный, уверенный в себе ездок отпускает уздечку, он ослабил поводья мыслей, клубившихся и плясавших огромным табуном в закоулках его черепа.
«Эй, эй!.. Потише! По очереди, не все сразу…
…Итак… Если где-то поблизости его караулит „дядюшка“, он сразу того за шиворот и к постовому. „Дядюшка“, само собой разумеется; даст по дороге тягу, и делу конец…
Во всяком случае…
…Следует смотреть правде в глаза: он окружен бандой негодяев, которая, играя на его любовном увлечении, хочет использовать план похищения денег в своих интересах… Во-вторых, его тайна открыта, и Ада участвует в заговоре… В-третьих — как теперь быть?»
Внезапно его осенила догадка… Какое счастье! Ему в его ужасном положении открылась внезапно одна непреложная истина.
Не дьявол, нет, само провидение послало ему «дядюшку», который то ли по глупости, то ли по жадности, а может, по причине каких-то серьезных разногласий в самой банде вовремя раскрыл ему всю игру. О Боже…
Что, если завтра, послезавтра, когда в кассу поступят наконец доллары, его и в самом деле охватит безумие и он… какой ужас… Ада тут же выдаст его бандитам, те ограбят дочиста и пристукнут, заманив в какую-нибудь дыру, а то еще отпустят на все четыре стороны, и это будет чудовищно, к тому же до нелепости, до ужаса смешно… Так, видимо, и должно было случиться. Еще вчера… Ах, лишь вчера он стал что-то подозревать… Предчувствия, признаки, опасения…
С самого начала, впрочем, было все ясно! Спеванкевич не выдержал и на углу Злотой улицы хлопнул себя по лбу. Он содрогнулся от ужаса перед тем, что могло произойти и что, безусловно, произошло бы, если б не этот глупый и вонючий, посланный ему провидением «дядюшка»…
8
— Гете. «Фауст», часть 1.
10