Прислонившись к дереву, он забылся в оцепенении, веки слипались, голова качнулась раз, другой…
Очнулся он от неимоверного гула и воя, похоже было, что-то валится на него с высоты. Спеванкевич присел, сжался.
Непонятная буря улетела вдаль, неистово урча и громыхая. Над садом прошел самолет, вот он растаял на глазах, исчез, смолк.
Это Рудольф Понтиус с чемоданом, набитым долларами, умчался по воздуху через румынскую границу. Хватайте, держите!
Пророческое видение наполнило его сердце восторгом. Вновь родилась вера и отвага. Все так легко и просто! Зачем мучиться, творить глупости, дрожать от страха? Нужно один-единственный раз решиться — и все. Завтра начнут поступать доллары, и, если к двум часам их наберется больше двухсот тысяч, — ноги в руки и пошел!
— Пан кассир…
«Дядюшка» был у него за спиной, на газоне, под третьей в ряду грушей. Он делал умоляющие знаки, сняв шляпу, низко кланялся. Кошмарный призрак… Спеванкевич забыл о нем. Он уже не существовал — и вот он появился снова… Но кассир не ощутил гнева, только ужасную усталость от этой передряги с евреем.
— Подойдите ко мне!
— Я и так… я тут хорошо слышу! — «Дядюшка» топтался на месте, не обнаруживая желания приблизиться.
— Не бойтесь, я вас не трону, — подбодрил его кассир, сам, впрочем, не зная, что ему делать с евреем.
— Я и так… Вы меня, конечно, извините, я теперь немножко нехорошо пахну! Но это не страшно…
— Вот видишь! Чего ж ты ко мне прицепился?
— Прицепился, потому что мне вас жалко. Ведь они вас обмануть хотят… Что же дальше будет? Ай-ай-ай…
— Что дальше? Плевать я хотел на вас всех, вместе взятых!
— Так ведь эти негодяи оберут вас до нитки! Хорошо еще, они пока друг с другом из-за вас грызутся, но когда обе банды помирятся…
— Думаешь, я не знаю?
— Ничего вы не знаете! Только сегодня утром приехал один такой из Лодзи, называется Хип или Рымпал.
— Ну и что? Пошел-ка он…
— Да ведь он их всех помирит… Погодите, еще узнаете, выпустят они из вас кишки…
— Кто он такой?
— Он все может, он и на мокрое дело пойдет…
— Мокрое дело?…
— Ему все равно: он и с пушкой, и с ломиком, и с финкой может, он и шейку пощекочет — что угодно. Хип все может…
Этот набор не вполне понятных слов сильно обеспокоил кассира. Высокомерие пока не растаяло, но это была уже одна видимость.
— Какое ему до меня дело? С чем приехал, с тем и уедет.
— Он уедет, но с вашими долларами, а вы что?
Махнет раз ножичком — и вы уже никуда не уедете.
— Зачем мне уезжать, если я не собираюсь?
— Отдайте тогда паспорт, значит, он вам не нужен.
— Подойди поближе, отдам.
Наступила пауза. Еврей снял шляпу и принялся грязной тряпицей вытирать лысину. Кассир закурил «Свит кэпарал», глубоко затянулся. Это его немного успокоило.
— Что скажешь об Аде?
— Какой Абадий?
— Ну, Ада… Эта рыженькая из «Дармополя»? Будто не знаешь, о ком говорят!
— Какая там Ада! Это Гитля Ангелыитифт, перекупщица она, ее каждый вор знает.
— Значит, курва?
— Если надо, каждая курвой будет, это еще полбеды. По специальности она обироха и шильничать горазда…
— Шильничать?..
— Каждого обманет. Известно…
— По-настоящему ее Дора Блайман зовут?
Еврей махнул рукой.
— Она и Дора Блайман, и еще Стася Мандук, для каждого у нее свое имя. А у нас зовут ее Медвежатница.
— Хорошее имя.
— Это потому, что она больше с медвежатниками знается.
— И получалось у нее что-нибудь?
— Работа у медвежатников тяжелая: подкапываться, сверлить, а ведь сейф, его не всегда вскроешь… Чем с медвежатниками промышлять, лучше с одним глупым кассиром спознаться. Вы на всем этом деле ни гроша не заработаете.
— Ого!
— Она вас вокруг пальца обведет. А вы что? Или большой любитель с моста Понятовского в холодную водичку прыгать? Уж, наверное, нет… Пойдете в Мокотув на четыре годика, на шесть лет, на восемь… Ай-ай-ай, ничего себе заработали…
— Какой ты глупый! Так ведь я все себе возьму, да поминай как звали.