Кассир внутренне весь кипел. Что это значит? Допустить, чтоб первый встречный бандит тобой распоряжался? Да какое он имеет право? Что, собственно, происходит? К сожалению, он позволил себя остановить, он его слушает… Какого дьявола взял он у него папиросу, как последний идиот!.. Как вывернуться теперь? Сделать это трудно. В отчаянии кассир отметил про себя, что они прошли уже его дом и с каждым шагом приближаются к темному пустырю. Силы покидали его, приглушенное рокотание этого чудовища парализовало волю… Ах, где его друзья?! Почему он не позволил, чтоб они его проводили?!
Жег его стыд, мучила собственная слабость. Первый встречный ворюга творит с ним все что хочет… А что, если и те двое?.. Страшное подозрение ударило словно обухом по голове. Папочка и сынок! Ну разумеется! Этот темный мужик, а те двое благожелательные, благовоспитанные… И кассир содрогнулся, вспомнив обходительность Мияновских. Те б его выпотрошили! Развеялась последняя иллюзия. Спеванкевич наконец понял, что он одинок на свете, что окружен людоедами — все они стоят друг друга. Ничто его не спасет — суждена ему гибель! Запутают они его, застращают, и совершит он какую-нибудь ужасную глупость, им на благо, себе во вред, целому свету на посмеяние. Вот и сейчас он поставлен в самое дурацкое положение, ничего подобного нигде никогда не бывало. Что он делает? Идет себе прямо на бойню, как вол — нет, как последняя свинья…
— Ну что? Говорите же, откройте рот, а то ведь не знаешь, чего от вас ждать…
Кассир попробовал было заговорить, но голос ему отказал. Им овладел внезапно такой страх перед этим головорезом, что в голове помутилось. Спеванкевич затрепетал, как глупый беспомощный ребенок, — вот-вот расплачется, раскричится и будет кричать долго-долго, наверное, целый час, — никто его не сможет остановить, будет кричать благим матом, до самого утра… Боже мой… а ведь он правильно поступит, потому что этот негодяй испугается скандала и отвяжется, убежит. Разинув рот, Спеванкевич хватал воздух, но судорога в горле не дала произнести ни звука.
— Учтите, все может кончится толком и по-хорошему, как между порядочными людьми, но может быть и хуже, то есть для вас хуже — смекаете? Найдется управа на дурака… А если кто всех умней захочет быть, и на такого управа найдется. Дело должно быть сделано, слышите?!
«Орангутан» сунул руку Спеванкевичу под мышку и несколько раз его встряхнул. У кассира упала шляпа, а голова замоталась из стороны в сторону, но вот бандит его отпустил. Он позволил ему поднять с земли шляпу и минуту постоял, поджидая.
— Поглядите-ка на меня, — прогудел он с какой-то жуткой издевкой в голосе и снова подступил к кассиру, — поглядите и скажите, стоит ли такого человека, как я, морочить или, упаси Боже, шутки шутить? Ну?!
Ну разумеется, Геркулес, Самсон, великан… Но какие-то неведомые силы выпилили и вынули из туловища одно из самых больших его звеньев, все прочее склеили вместе и больше к нему не прикасались… Неудачная отливка титана, безобразно сплюснутого, вероятно, в силу погрешности в расчетах, из-за чего и нос покорежен и втиснут в правый глаз… Кассир, не в силах глядеть на чудовище, горько понурил голову.
— Значит, к делу. Завтра вы возьмете что полагается, сперва доллары и валюту, потом остальное. На углу Сенной и Зельной я буду ждать вас в автомобиле, я сам его поведу, чтоб вы в другое место не заехали, а перед банком, — чудовище обернулось и по его знаку рядом выросла черная тень, на которую и смотреть-то было страшно, — будет ждать мой товарищ… Покажись, Янтя, чтоб кассир сразу тебя узнал.
Спеванкевич взглянул — это был приличный на вид немолодой уже мужчина, он дружески ему улыбнулся. В лацкане серого летнего пиджака — алая гвоздичка.
— Завтра у меня будет та же шляпа и та же гвоздика. И ничего не бойтесь, это все для вашего же блага. А те здорово бы вас отделали!..
— Почему это завтра? Я совсем еще не готов, — произнес кассир, адресуясь к мужчине с гвоздикой — его он боялся меньше, чем Квазимодо.
— Раз завтра, значит, завтра! И никаких разговоров! — в хриплом голосе Квазимодо прозвучала угроза.
— Но ведь завтра, — со слезами в голосе возразил кассир, — деньги поступят еще не полностью, они будут, наверное, только послезавтра… Я конечно… только зачем брать пятьдесят тысяч, если можно взять полмиллиона?