Он ел, и с каждым куском новая идея вспыхивала в голове, точно ракета. Поставить под контроль производство сахарного тростника на земном шаре, начать с Кубы, где тростник дает по восемнадцать урожаев в год… Учредить в мировом масштабе торговлю жемчугом: агентство на Красном море, на Цейлоне, на Мадайях… А меха?! «Рудольф Понтиус Трест» — Сибирь, Канада, Гренландия, Новая Земля… Сосредоточить в одних руках все мировые перевозки… Его пароходы «Понтиус-Паноушенс-Лайн» на всех трассах земного шара, во всех портах…
А через двадцать лет, когда пробьет час, подчиняясь переданному по радио приказу, все капитаны в одно мгновение меняют курс и на полных парах спешат к таинственному месту встречи. Необозримый простор моря покрыт судами: гигантские белоснежные пассажирские лайнеры, мрачноватые грузовые пароходы с глубокой осадкой, бесчисленные парусники… Великий Понтиус делает смотр с борта яхты «Мистери», своего плавучего дома, где он провел более пятнадцати лет жизни, неоднократно объехав земной шар. С гордостью взирает на дело рук своих великий старец. А над его флотом неотступно кружат английские, немецкие, французские, норвежские, датские, шведские, финские гидропланы, посланные обеспокоенными правительствами, которые теряются в догадках, не понимают, что значит эта невиданная концентрация коммерческого флота… Весь свет строит предположения, газеты распространяют фантастические слухи, днем и ночью поступают настойчивые радиотелеграммы, пароход, на борту которого находятся репортеры ста газет, умоляет, чтоб ответили на его запросы… Всем сообщается одно и то же: Рудольф Понтиус, гражданин мира, устроил смотр своему флоту, так ему захотелось. Один и тот же приказ для всех капитанов: «Курс норд-ост-ост, Скагеррак, Каттегат, далее следом за 'Мистери'!» И на Балтике становится тесновато. Черная туча дыма висит в воздухе, заслоняя собой солнце от немецкого берега до скандинавских фиордов белым-бело от парусов… Послушно движется соединенная армада, какой еще не видывали моря. И трепет, подобный зыби прилива, овладевает сердцем старого морского волка. Дрожат руки, поднесшие к глазам бинокль, — вон на горизонте возникает из равнины вод белая башня — маяк на мысе Розеве. Низко легла темная полоса, похожая на стелющийся по воде туман, — это плоский берег Карвенских голландцев[14]… Ударит вахтенный колокол, выступит вперед толпа офицеров, чиновников, инженеров, советников и представителей всех рас и всех наций мира. Глядят в глаза вождю самые верные, самые близкие его помощники и угадывают тайную волю. Он вызывает единственного в этой толпе поляка и подает ему запечатанный конверт. Поляк читает акт о безвозмездной передаче всего флота Польской Республике. Он оглашает отдельные пункты о передаче ее властям всех капиталов, банков, заводов, трестов, контор, складов, плантаций, всех островов и всех пампасов, каучуконосных лесов вкупе с питомниками слонов, страусов, тюленей, черепах и всего остального имущества. Оцепенев, уставились на него присутствующие.
— Пан Бобе, капитан польского торгового флота!
— Есть!
— Немедленно поднимите польский флаг на «Мистери» и чтоб вслед за вами подняли польский флаг все суда!
— Есть!
Обнажив голову, наблюдает он, как бело-красный флаг взлетает ввысь и расправляется, поймав ветер с родного берега.
— Капитан!
— Есть!
— Приказываю тебе немедленно заключить меня под стражу и выдать властям порта Гдыня…
Упиваясь своим великолепным жестом, великий узник покидает толпу онемевших от изумления слуг, входит вниз и запирается в пустой служебной каюте. Море ревет тысячью гудков и сирен — это флот салютует новому флагу!..
Нет, это все та же проклятая свинья… С несравненным, одному только ему присущим искусством, благодаря долголетней тренировке, кассир в одно мгновенно возвратился из отдаленного будущего обратно. Кура была обглодана окончательно, он насытился, и безудержная энергия побуждала его сорваться с места. Он уже знал, что ему надлежит делать, и готов был на все ради победы, которая, впрочем, обеспечена. Стоит ему встать с этого стула, и он больше не присядет, пока не пересечет границы, сил достанет, он ощущал в себе их безмерность, их избыток. В эту самую минуту в окно заглянула скособоченная мятая шляпа, некогда зеленая и плюшевая, появились прищуренные глаза в сети морщинок, расплющенный нос и косматая рыжая с проседью борода, в которой таилась улыбка, подобострастная и вместе с тем наглая…