— Спасибо за доверие, я с удовольствием…
— За эту услугу вы будете вознаграждены. Вам будет сопутствовать успех и счастье.
— Мне бы только без происшествий добраться сегодня до дому…
— Слово «Мерукс», написанное на конверте, отведет от вас любую беду. Оно предохранит вас от железнодорожной катастрофы, от экипажей в городе, от кражи, грабежа, от огня и наводнения, от грозы, от любви, от полиции и от всякой болезни… Я, впрочем, тоже буду наблюдать издалека…
— Спасибо, спасибо, я непременно завтра отнесу. В четыре я буду там, непременно и обязательно… Не разрешите ли и впредь пользоваться этим святым словом в случае необходимости?..
— Не имею ничего против, но предупреждаю: если вы откроете кому-либо это слово, вы заболеете проказой и сгниете заживо в страшных мучениях…
— Об этом не может быть и речи!
Примерно полчаса назад кассир наконец догадался, с кем он имеет дело. Итак, он рядом с Творками[15] следовательно, недалеко от станции Прушкув. Теперь задача состоит в том, чтоб отделаться от полоумного чародея и отправиться в путь. Он сунул в карман толстый конверт, улыбнулся как можно любезней и хотел было самым вежливым образом откланяться, как вдруг маг схватил его за плечи и тряхнул с такой силой, что у Спеванкевича щелкнули вставные челюсти.
— Знаю, что ты сейчас про меня подумал… Я все знаю, негодяй, провокатор, предатель… Комедиант, болван…
Изрыгая Спеванкевичу в лицо страшные проклятия, сумасшедший то встряхивал его, то толкал. Кассир пятился шаг за шагом, стараясь не растянуться на камнях, на которые то и дело натыкался.
— Дорогой мой, вы ошибаетесь…
— Я никогда не ошибаюсь, никогда, — мерзавец, подлец…
— Отпустите меня…
— Не отпущу… Не отпущу, я загоню тебя в яму, откуда тебе не выбраться, брошу в бездонную клоаку, где корчится от мук столько предателей… Будешь висеть вниз головой в зловонной жиже и не сможешь ни вылезти, ни утонуть… Я обрекаю тебя на семьсот лет, три месяца и одиннадцать дней…
В этот момент кассир почувствовал вблизи густое омерзительное зловоние и в страхе, что угрозы сумасшедшего вовсе не метафора, рванулся с мужеством отчаяния, освободился и вновь пустился наутек.
— Стой! Стой! Стрелять буду!
Перед кассиром металось по траве светлое пятно от электрического фонарика, за спиной слышался топот, но в ногах у него играла юношеская резвость, и он бы, конечно, удрал, если бы не заборчик, на который он налетел с размаху. Сумасшедший уже держал его за воротник.
— Я вас прощаю, вижу, вы слишком глупы, чтоб знать, что надлежит думать и что делать. Отпускаю тебя с миром и даже прошу принять мои извинения. Я знаю, такого, как я, не поймет первый встречный кретин. Надо поберечь нервы… Плевать я хотел, что про меня думают…
Даруя Спеванкевичу таким образом прощение, сумасшедший тем не менее его не отпустил: вцепившись в воротник, он приблизил к нему свое лицо, и они почти коснулись носами. Кассир рванулся, увидев жуткие черные глазницы, окруженные фосфорическим свечением.
— Дайте ухо… — прошептал маг, с беспокойством озираясь. Из черной глубины парка донеслось лошадиное фырканье. — Скорей, скорей, я хочу открыть вам великую тайну.
Прижатый к забору, кассир изворачивался как мог: очень уж страшно было… Но сумасшедший с ним совладал и, навалясь всем телом, зашептал, касаясь губами уха:
— До поры до времени мне приходится прикидываться сумасшедшим… Но осенью пробьет час… Коварная Польша покорится… ей суждено цвести у моих ног… Я осыплю тебя золотом… Сделаю министром, генералом, архиепископом… Но сейчас я сам в критическом положении… Одолжите десять злотых…
Кассир начал рыться в кармане пальто, стараясь вытащить из скомканной пачки купюр какую-нибудь бумажку. Левой рукой при этом он пытался оттолкнуть от себя сумасшедшего, полный опасений, готовый к тому, что в любой момент может приключиться что-то еще. Наконец он надорвал пачку и вытянул банкнот, кажется, в пятьдесят злотых. Холодные гибкие пальцы тотчас схватили деньги. Таинственная лошадь фыркнула неподалеку. Из-за деревьев показалось нечто похожее на приземистую человеческую фигуру. Перемещалась эта фигура довольно странным образом, с большой медлительностью. На голове — огромная шляпа, кажется, белая, под шляпой, судя по всему, — плащ, длинный, стелющийся по земле. С усилием вглядываясь в чудовище, предчувствуя покушение, Спеванкевич хотел было податься назад, но ему не позволил забор, не отпускал кассира и маг, обхвативший его за пояс… Вот, значит, как… Он у них во власти, ему суждено погибнуть в этом безлюдье… Спеванкевич рванулся снова, но мнимый сумасшедший его не выпустил… Внезапно кто-то снова фыркнул, бодро, зычно, как настоящая лошадь, и кассир закрыл глаза…
15
Творки — местность под Варшавой, где на протяжении многих лет помещается больница для душевнобольных.