Он был непроницаем, как стена. Непримиримая, холодная и бесчувственная проза жизни… Его не соблазнит возвышенная человеческая мечта, не обманет ничье коварство. С логикой жизни не играют, кассир Спеванкевич! Бог мировых банков, золотой телец, не потерпит никакой насмешки, он видит все насквозь и спокойно, бесстрастно, как неживая самодвижущаяся машина, одной только своей тяжестью сокрушит святотатца. Да и кто отважится посягнуть?..
Первым побуждением Спеванкевича было сказать шоферу, чтоб гнал дальше, но полицейский испытующе, не мигая, уставился на него. Кучка зевак, человек пятнадцать, дежурившая у банка, любопытствуя, обступила автомобиль. Нимало не спеша, Спеванкевич заплатил шоферу и даже рука у него не дрогнула, когда он искал мелочь. Как солдат, закаленный в многодневной битве, испытавший превратности судьбы, познавший и ужас смерти, и радость победы, теперь, когда грянуло все-таки поражение, он, истощив свои силы, сдался и был спокоен. Ни на секунду не впал он в отчаяние, не строил пустых догадок, не доискивался в волнении, как же это случилось? Это его нисколько не интересовало. Дело было простое, а единственное спасение — проявление доброй воли, искреннее раскаяние и лояльность — короче, смягчающие вину обстоятельства. Он сожалеет о своем подлом поступке, он опомнился и явился сам, не званый, не пойманный, не приведенный под конвоем. Вот вся сумма наличными, а вот ведомость вчерашнего дня — все до гроша возвращено.
Но полицейский за стеклом только покачал головой. Говорит что-то, но слов не разобрать. Спеванкевич громко и решительно объясняет, кто он такой, однако через стекло ничего не слышно. Наконец полицейский поворачивается к нему спиной. Толпа зевак советует в один голос попытаться пройти через боковую дверь под аркой ворот.
— Во всем банке обыск.
— Правительственный комиссар все опечатал…
— Вся касса конфискована в пользу казны!
— Так им и надо! Ворье!..
— Директоров сегодня ночью арестовали…
— Ничего им не будет, откупятся.
— Кто-то из них бежал с деньгами за границу.
— Оба бежали! Как же, ищи ветра в поле!
— Что случилось?! Что случилось?! А мой вклад, мой текущий счет в банке…
— Хо-хо…
— Подумаешь, ограбили, и все. Вы что, не знали, зачем у нас банки?
— Боже милостивый… Сбережения всей моей жизни… Боже милостивый!
— Если правда, что банк отходит к государству, то государство вернет вам капитал целиком.
— Банк Польский выплатит.
— Нет, Дирекция сберегательных касс.
— Никто ломаного гроша не даст, говорю вам: оба директора вместе с вашими денежками за границу удрали.
— Восемнадцать тысяч злотых. Боже, Боже…
— Славный капиталец…
Вместе с причитающей дамой Спеванкевич в окружении толпы завернул за угол и очутился у закрытых ворот бокового проезда. Двое полицейских пытались разогнать любопытных. Спеванкевич протиснулся к одному из них, но стоило ему открыть рот, как полицейский на него накричал.
— Я служу в этом банке…
— Расходитесь!!! Сейчас прибудет помощник комиссара!.. Расходитесь!!! Говорите с помощником комиссара, а мне не велено никого пускать. Расходитесь!!!
— Пан полицейский, что случилось?
— Ничего не случилось — расходитесь!
— Пустите меня немедленно! Мои деньги, мои деньги — восемнадцать тысяч злотых!
— Расходитесь!!!
— Всюду обыск, бандиты расползлись по дому, как вши…
— Один даже через крышу бежал…
— Этого поймали аж на Желязной…
— Вы что, с ума сошли? Отсюда… И на Желязной поймали?
— На Сосновой! На Сосновой!
— А через Велькую так он даже с крыши на крышу перескочил, вот удалец, ха-ха-ха…
— Какие глупости вы говорите… Это Грабский доллары конфискует, дай Бог ему здоровья, хватит воровства!
— Во всех банках сегодня доллары забирают… За мошенничество, за дороговизну!.. Довольно на злотом поиграли.
— Как же, дождетесь вы этого в Польше! Держи карман шире!
— Скажите, пожалуйста, что здесь происходит?!
— Кассир ограбил банк…
— Три миллиона злотых и полмиллиона долларов!
— Так им и надо! Браво, кассир!