В ту ночь он долго бродил по холодным улицам, пока не забрел в конце концов в бордель Рыжей Руби. После этого все слилось в одно мутное пятно. Единственное, что он знал наверняка, это то, что его пребывание там затянулось на четыре дня. Прошлой ночью ему приснился кошмар, в котором через его комнату проходили толстые, большегрудые женщины. И он трахал их всех. По крайней мере, так сказала ему Рыжая Руби, когда потребовала оплатить услуги, предоставленные ее «девочками».
Если верить гуляющим по городу слухам, Салли Коулмэн была шлюхой. Если верить людям, действительно знающим ее, та же Салли Коулмэн была святой. И все это ни в малейшей степени его не касалось. Пропади оно пропадом! Через шесть месяцев — нет, меньше — он уедет, и эта святая шлюха или, если угодно — нет меньше — он уедет, и эта святая шлюха или, если угодно, распутная святая станет воспоминанием. Хотелось бы знать, что она думает о нем, именно сейчас. Кто он для нее? Просто учитель? Испытывает ли она то же притяжение, которое влечет его к ней? Тот поцелуй под омелой…
— Я хочу поцеловать тебя, Салли. Еще раз. Прямо сейчас, в эту самую минуту, — выпалил вдруг Филип. Его словно прорвало: на одном дыхании он рассказал ей о визите в город со всеми подробностями, включая то, сколько ему пришлось заплатить Рыжей Руби.
— Неужели все, что они болтают, правда, Салли? Если да, я… я… не обижусь. Мне просто нужно знать. Я хочу знать. Я влюблен в тебя. Не знаю, что ты чувствуешь, но хочу знать. Я готов жениться на тебе, если ты этого хочешь… если я тебе нравлюсь.
О Боже, он уже заговорил о браке? Наверное, да, иначе почему бы ей так смотреть на него. У Филипа горели щеки и шея, еще немного и, кажется, они вспыхнут. И все же он стоял, расставив ноги и на всякий случай держась рукой за стол: в коленях была легкая дрожь.
Салли перестала писать. В ушах у нее звенели слова Коттона.
— Мое прошлое или то, что ты воспринимаешь как мое прошлое, принадлежит только мне, — сказала она Филипу. — Ты волен верить чему угодно. Я не буду ни отрицать чего-либо, ни обсуждать. Я не спрашивала тебя о твоей прошлой жизни и не собираюсь этого делать. Что еще… Меня огорчило, что ты пошел к Рыжей Руби. Если бы спросил у меня, я посоветовала бы тебе заведение Бьюнелл Старр. Руби обобрала тебя. — Она помолчала, затем, вздохнув, продолжала: — Не думаю, что я тебя люблю, но ты мне очень нравишься. Что будет, если мы поженимся, а я так и не полюблю тебя? Что, если мы несовместимы… в постели, например? Ты думал об этом?
— Девушки у Рыжей Руби не жаловались, — пробормотал Филип.
— Им платят за то, чтобы не было жалоб, — улыбнулась Салли. — Мне нужно все обдумать.
— Ты так говоришь, словно речь идет о контракте на приобретение недвижимости. А я всего только попросил тебя выйти за меня замуж. «Да» или «нет», вот и весь вопрос.
— Филип Торнтон, ты сам говорил мне, что нельзя делить мир только на черное и белое. Ты говорил об оттенках, а также о том, что, принимая решение, человек должен основываться на фактах. Здесь то же самое. Разве нет?
— Это особый вопрос. Ты должна спросить свое сердце. Это не деловое соглашение. Можешь ли ты выйти за меня замуж и родить детей?
— Не знаю. Мне нужно обо всем подумать. Ты усложняешь мою жизнь, Филип. Выходить за кого-то замуж… нет, это не входило в мои планы. Конечно, когда-нибудь я это сделаю, у меня будут дети. Но когда-нибудь, вовсе не сейчас. Ты еще не утратил желание поцеловать меня? Если нет, то я с удовольствием.
— Заканчивай сочинение, Салли.
— Ты огорчен, да? Попробуй посмотреть на это с другой точки зрения. Что за человек я буду, если не скажу тебе всей правды? Тот поцелуй под омелой… он был чудесен. Я мечтаю о нем, он мне снился. Мне нелегко спрашивать тебя, Филип, но все же… Скажи, могу ли я в сочинении упомянуть о твоем предложении, описать свои чувства?
— Делай то, что считаешь нужным. Я никогда ни в чем тебя не ограничивал и ничего не запрещал. Самое большее, на что я мог бы решиться, это предложить то-то и то-то. А теперь… Салли, не разговаривай. У тебя мало времени.
— Ты не сказал, что я ограничена во времени.
— Это обязательное для всех работ правило. Не заставляй браться за зеленый карандаш.