— Если бы у нас была дочь, за ней присматривала бы сейчас Су Ли. Ты это знаешь, и я знаю. И еще, Филип, когда-то мне здесь так нравилось, а теперь… я жалею, что приехала сюда.
— Ты даже не взглянула на Эша. Не сказала ни слова, а ведь он так вырос, так поправился.
У Салли защипало в глазах.
— Я видела его достаточно хорошо. Заметила, что прибавил в весе, что он красивый малыш. Ты прав, я не взяла его на руки. Детей не следует будить, когда они спят. Я устала, Филип.
— Не понимаю, Салли. Ты не настолько устала, чтобы тащить меня в постель, но у тебя нет сил взять сына на руки.
— Я не собираюсь обсуждать с тобой этот вопрос, Филип. Мне все равно, где ты будешь спать сегодня, но только не в этой комнате. Су Ли оставит дверь открытой, так что, если Эш заплачет, она услышит его. Но и в своей постели я тебя видеть не хочу.
— Вот как? Ты изгоняешь меня из своей постели, но не против заманить туда какого-нибудь запаршивевшего старателя, порезвиться с ним, приласкать. А после его смерти, глядишь — перепадет кое-что. Конечно, я для тебя недостаточно хорош. Недостаточно страстен. Я тоже помню ту ночь, Салли. Ты была шлюхой и осталась ею.
Звонкая пощечина остановила Филипа, он вздрогнул, но не отвел глаз. Высоко подняв голову, Салли вышла из комнаты. На пороге она остановилась, повернулась к нему, смахнула слезы.
— Все было совсем не так, Филип, и я никогда не прощу тебе, что ты так обо мне подумал. Никогда!
Спустившись на кухню, Салли села к столу и взяла вилку, глаза ее метали молнии, на лице застыла мрачная гримаса. Су Ли с обеспокоенным видом замерла у плиты. Аппетит у Салли исчез, и через несколько минут она отставила тарелку.
— Пожалуйста, скажи Чу, чтобы отнес мои сумки в машину.
— И мои тоже?
— Да. Собери все, что нужно для Эша. Мы возьмем его с собой.
— Мистер Филип поедет с нами?
— Нет!
— Понятно.
— Мне тоже «понятно». — Женщины грустно улыбнулись друг другу.
— Думаю, нам нужно подождать до утра, миссис Салли. Ночь очень холодная, малыш может заболеть. К рассвету я успею все приготовить. Вы уверены, что так будет лучше?
— Ни черта я ни в чем не уверена! Мой муж только что оскорбил меня. Он обвинил меня в том… Я все время будто слышу голос моей матери, когда она говорила о своем первенце, моем брате. Он разбил ей сердце, заставил ее страдать. Я не позволю, чтобы такое случилось со мной. Ты считаешь, что я не права, Су Ли?
— Что я думаю, не имеет значения, миссис Салли. Важно, что вы сами думаете. Жизнь ребенка не игрушка, нельзя принимать решения в порыве злости. Возможно, утром все случившееся предстанет в ином свете. Вы разобьете сердце мистеру Филипу, если отнимете у него сына.
— Ну вот, и ты туда же! Эш — мой сын. Мы уедем утром. Открой дверь на случай, если малыш заплачет. С этого дня Филип не будет спать в детской комнате. Никогда. Спокойной ночи, Су Ли.
— Выпьете перед сном горячего шоколада, миссис Салли? Или, может быть, чаю?
— Принеси шоколад.
Поднимаясь по ступенькам на второй этаж, Салли чувствовала себя восьмидесятилетней старухой. Горячая ванна и какао ничуть не успокоили ее. Салли ворочалась в постели, сбивая простыни, и все никак не могла найти удобного положения. Она ждала. Чего? Сама не знала. Салли раз пять сходила в ванную, получая какое-то непонятное удовлетворение от урчащей по трубам воды. Каждый раз она дергала цепочку бачка, зная, что тем самым будит Филипа. От злости ей хотелось грызть железо. Да что это с ней такое? Почему она ведет себя так?
Салли ходила из угла в угол, потом опустилась в кресло-качалку, но легче не становилось. Почему, почему все получилось именно так? Внезапно она резко вскинула голову. Что это за странный звук? Эш, ну конечно, это Эш. Как была босиком, в накинутом на плечи халате Салли подошла к двери и тихонько открыла ее. По коридору уже спешила Су Ли с бутылочкой в руке, Салли забрала у нее теплый стеклянный сосуд.
Держать ребенка на руках показалось ей непривычно-странным. Когда-то давно она, конечно, носила своих сестер, но то чувство стерлось из памяти, да и было оно совсем другим. Девочки… какие же они были? Худенькие, сморщенные, кожа да кости. А сейчас на руках у нее лежал упитанный, довольный здоровячок. Ребенок чмокал, хватая ртом соску, щеки его раздулись, и в следующее мгновение он уже жадно втягивал в себя молоко, даже не открывая глаз. «Настоящий поросенок», — прошептала Салли и улыбнулась.
Малыш был теплым, мягким на ощупь и совершенно беспомощным. «Когда-нибудь ты станешь большим и сильным, у тебя будут дети, похожие на тебя. Ты испытаешь те же чувства, которые я испытываю сейчас. Я хочу, чтобы ты заботился о своей семье и об окружающих тебя людях. Я не желаю, чтобы ты топтал других, презирая их чувства. Чтобы быть добрым и внимательным, нужно лишь небольшое усилие, зато награда за это неоценима. Не подведи меня, иначе это будет означать, что я потерпела неудачу. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты стал независимым, но тебе придется сотрудничать со мной. Я буду любить тебя, но ты должен заслужить мою любовь. Упадешь — поднимайся сам. Не хнычь и не визжи, чтобы добиться своего. Я этого не допущу. В какой-то момент тебе, возможно, покажется, что ты умнее своих родителей, и ты станешь искать способы столкнуть их, чтобы получить какую-то призрачную выгоду. Это не сработает! Говорю это тебе сейчас. Конечно, ты меня еще не понимаешь. Поймешь, когда вырастешь, потому что эти слова будут подкреплены делами».