Мотор заглох. Такси стояло поперек улицы. Шофер, тот самый, с испитым лицом, который тогда возил Кромова, злобно посмотрел на него. Рядом сидел Стенбок.
— Здравия желаю, ваше сиятельство! — В приветствии поручика звучала издевка.
— Еще узнаёшь своих? — спросил шофер Алексея Алексеевича. — Тем лучше. Советуем одуматься. Ты ведь офицер, русский человек.
— Учтите! — крикнул Стенбок. — Третьего предупреждения не будет!
Такси развернулось, давя корзинки, и исчезло за поворотом.
XXVI. Товарищ Кромов
Кромов трудился в огороде у парников.
— Мосье мой полковник!
Папаша Ланглуа протиснулся в калитку. Шляпа съехала на затылок. Опираясь на палку, он прискочкой спешил по дорожке.
— Я только что из Парижа. Потрясающая новость: над зданием русского посольства — красный флаг!
Алексей Алексеевич уронил лейку в салатные грядки. Вбежал в дом. Схватил со стола чайник и скрылся за дверью маленькой комнаты.
Наталья Владимировна вернулась из магазина. Поставила, сумку на рояль, стала разгружать: вынула длинный белый батон, какой-то сверток в промасленной бумаге.
напевала она на мотив «Баюшки-баю».
В дверь постучали, и сразу же вошли три человека. Одинаковые темные костюмы, темные шляпы, темные галстуки.
— Добрый день, мадам, — сказал старший. — Полиция.
Двое других встали по бокам от двери.
— Вы пришли нас арестовывать? — Наталья Владимировна испуганно смотрела на две темные неподвижные фигуры у входа.
— Нет, совсем нет! — Старший вежливо улыбнулся. — Мосье Кромов, — он с трудом выговорил русскую фамилию, — он дома?
— Нет, кажется… — Наталья Владимировна взглянула в окно.
У парников стоял папаша Ланглуа. Вид у него был растерянный.
— Вы мадам Кромова?
— Да, — неуверенно ответила она. — Что случилось?
— Министерство внутренних дел располагает проверенными сведениями о подготовке покушения на вашего мужа русскими эмигрантами. Служебный долг обязывает нас предупредить вас и взять под защиту. Эти господа, — он указал на фигуры у двери, — будут всюду сопровождать вас и…
В этот момент Кромов вошел в комнату. На парадном русском полковничьем мундире под белым Георгиевским крестом блестели боевые ордена св. Анны и Владимира с мечами и французский орден Почетного легиона. Шнуры серебряного аксельбанта академии генерального штаба опускались из-под погона на правую сторону груди, почти касаясь петлями широкого, шитого серебром пояса. На чисто выбритом лице темнели подстриженные усы. Фуражка с белым кружком кокарды была чуть сдвинута на правую бровь.
Наталья Владимировна тихо ахнула.
— Благодарю вас, господа, — сказал Алексей Алексеевич. — Вы свободны. Я русский офицер и сумею постоять за свою честь и жизнь.
…Кромов шел по Парижу. Оглядывались редкие прохожие.
Улицы в это время почти безлюдны. Священный для Парижа час завтрака.
Кромову оставалось свернуть в короткий переулок, пройти его до конца, и тогда откроется здание посольства — дворец д'Эстре, на улице Гренель, дом № 79.
Алексей Алексеевич свернул в переулок. Посреди переулка у противоположного тротуара стояло такси. Работал, постукивая, мотор. Кромов сразу узнал машину, но не повернул назад, не остановился, не замедлил шага, не заспешил. По-прежнему четко отдавался стук его каблуков.
Рука в черной перчатке соскользнула по рулю такси, взяла револьвер, лежавший на сиденье.
Расстояние между такси и равномерно шагающим человеком сокращалось.
Покачивался в ритме шагов белый Георгиевский крестик.
Вот он поравнялся с такси, вот миновал его, удаляется, сейчас повернет на улицу Гренель.
Сошел с тротуара, повернул.
Вцепившись зубами в кожу черной перчатки, чтобы удержать рвущийся из горла вопль, сморщив жалкое испитое лицо, корчился в истерике за рулем парижского такси другой русский офицер, георгиевский кавалер, не посмевший выстрелить в товарища по оружию. Поручик Стенбок, дергая губами, выплевывал ругательства: «Слюнтяй!.. Пьяная скотина!.. Сволочь!»
Алексей Алексеевич стоял на улице Гренель и смотрел, как над зданием посольства колышется под ветром знамя новой России.
При появлении Кромова в посольстве из-за стола секретаря поднялся широкоплечий парень, чем-то напоминавший Полбышева.
Алексей Алексеевич хотел назвать себя и вдруг понял, что он не знает, как это сделать, как сказать: полковник граф Кромов, просто Кромов…