Мария ползала в своем манеже, пробуя своими растущими зубками игрушки. Она, конечно, прелестный ребенок, думал Майк, с густыми темными волосами и большими голубыми глазами. Мария поймала его взгляд и улыбнулась ему, вытягивая большую тряпичную куклу из-под своей ноги.
– Эй! – позвал он. – Эй, Мария! Она улыбнулась ему опять.
– Сколько ей уже? – спросил он, когда Лорен поставила перед ним чашку кофе.
– Почти восемнадцать месяцев.
– Она очень смышленая. Ну а куда вы хотите пойти пообедать? Во французский, итальянский, китайский или японский ресторан?
Лорен засмеялась.
– Откуда вы знаете, что у меня сегодня выходной?
– Я не знаю, – усмехнулся он. – Я просто надеюсь.
– Я должна договориться с беби-ситтером, – произнесла она с сомнением. – И у меня нет ничего нарядного, что можно было бы надеть.
– Я сам ненавижу долго одеваться, мы поедем куда-нибудь, где можно в джинсах – вот и все.
Она вздохнула, но улыбнулась ему.
– Вы очень добрый человек, Майк.
– Ерунда, – сказал он, усмехнувшись. – Я настырный журналист, помните?
– Помню. Я хотела спросить вас о Поппи, но мы можем поговорить за обедом.
Она посадила Марию в высокий стульчик, и Майк смотрел, как Лорен начала ее кормить. Было что-то озадачивающее в ребенке, но он не мог понять что. Что-то не так…
– Я лучше пойду. Мне надо сделать несколько звонков. Я заеду за вами в половине восьмого. Идет?
– Отлично, – сказала она. – Я буду готова.
Они поехали в маленький французский ресторанчик на Мельрез, и Лорен была так очевидно довольна, что он воодушевился. На ней было простое темно-голубое шерстяное платье с широким белым кожаным ремнем, который подчеркивал ее тонкую талию; ее длинные рыжевато-белокурые волосы падали красивыми волнами, а легкий макияж подчеркивал ее серо-голубые глаза.
– Вы не можете себе представить, какое это для меня удовольствие, – сказала она ему честно, – я нигде не была с тех пор, как родилась Мария.
Майк заметил, что она сказала «с тех пор, как родилась Мария», а не «с тех пор, как умерла мама». У Лорен оптимистический взгляд на вещи, и он надеялся, что это поможет ей, когда она услышит, что не станет наследницей Мэллори. Она слушала как завороженная, когда он рассказывал ей историю Поппи – то, что теперь знал сам.
– Бедная Поппи, – вздохнула она. – Кажется, ее просто преследовали несчастья. А что случилось потом?
– Я еще не знаю, – ответил он со вздохом. – Но, кажется, догадываюсь, кто знает. Вот почему я и вернулся в Калифорнию. Я хочу встретиться с ним завтра утром. Но, понимаете, Лорен, боюсь, что нет надежды, что вы имеете какое-то отношение к Поппи. Имя Мэллори может быть просто совпадением.
– Я никогда по-настоящему не верила в это, – сказала она честно. – Это был бы слишком неожиданный поворот судьбы – как выиграть в Лас-Вегасе. Надеюсь, Ария получит деньги; похоже, она нуждается в них.
– Не больше, чем вы, – ответил он, думая о ребенке. – Лорен, что-то не так с Марией?
Она уронила вилку от неожиданности.
– Что вы имеете в виду? – спросила она, нервничая. Он взял ее руку.
– Если что-то не так… почему бы вам не рассказать мне?
Лорен посмотрела на их соединенные руки, а потом на него. Его глаза были такими понимающими; она почувствовала, что может доверить ему свой секрет.
– Я точно не знаю, что это, – ответила она тихо. – Мне иногда кажется, что-то не так с ней… умственно. Она просто не отвечает, понимаете, и не пытается говорить. Большинство детей ее возраста уже лопочут «мама» и «папа» и пытаются освоить новые слова и звуки, но Мария молчит.
Теперь он понял, что смутило его. Ребенок не произнес ни звука за все время, пока он был там.
– А вы что-нибудь делали? – спросил он.
– Ничего. Я просто боялась думать об этом, признаться даже себе. Вы первый человек, кому я сказала, – добавила она, и слезы блеснули в ее глазах. – Я боюсь, что ее заберут у меня, понимаете, и поместят в один из этих домов. А я даже не могу заплатить за уход или врачам. Может быть, я просто оттягиваю тот страшный день, но я не могу потерять ее, Майк, Мария это все, что у меня осталось.
Она посмотрела на него умоляюще.
– Я понимаю, вы скажете, что я не права, но я не думаю, что это приносит много вреда. Ведь она еще совсем маленькая.
– Я уверен, что вы не навредили ей, – сказал он. – Но все же необходимо выяснить, что с ней. Возможно, ей можно помочь.
Лорен повесила голову, глядя на салфетку, которую комкала в руках.
– Я знаю, – проговорила она тихо. – Просто так страшно взглянуть этому в лицо одной.
– Послушайте, – его сердце просто таяло под ее взглядом. – Я узнаю имя лучшего врача, который осмотрит ее. Я договорюсь с ним, и он займется малышкой… Ведь есть же разные тесты – и тогда мы будем знать, что с ней. Мне будет только приятно заплатить за это, Лорен.
Она взглянула на него неуверенно – с одной стороны, его предложение было соблазнительно, но с другой, было страшно, если правда окажется ужаснее того, что она могла вынести. Но он был прав: от этого зависела жизнь Марии, и она должна думать о девочке, а не о себе.
– Я не могу позволить вам платить, – сказала она быстро. – Это будет нехорошо.
– Вы мне не позволяете… А Мария позволяет. Давайте назовем это подарком к ее дню рождения.
Она улыбнулась.
– Но ведь это не ее день рождения.
– Давайте сделаем вид, – убеждал Майк, сжимая ее руку. – Я позвоню вам завтра и скажу, на какой день я договорился. А потом я поеду в Санта-Барбару, на ранчо Санта-Виттория узнать, наконец, правду от старого Хильярда Константа.
Хильярд сильно постарел за те три месяца, пока Майк не видел его.
– Я еще молодцом, молодцом, – говорил он более беспокойно, чем помнил его Майк. – Что вы здесь делаете? Пришли сказать мне, что узнали о наследнице Поппи Мэллори, а?
Зловещая ухмылка показалась на его лице, когда он наливал в два бокала мандзаниллу.
– А мне вас не хватало, молодой человек. Я уже привык видеть вас в библиотеке зарывшимся в мои книги.
– Да, но у меня такое ощущение, что вы могли сэкономить немало моего времени, – сказал Майк резко.
– Думаю, я должен поблагодарить вас за то, что вы прислали ко мне эту отвратительную итальянку. Жену Паоло Ринарди?
– Франческу, – Майк ухмыльнулся, представив их, пьющих вдвоем шерри. – Но зато вы познакомились с Арией.
– Она чудесная девушка, – согласился задумчиво Хильярд. – Странно подумать, но тем не менее у меня есть потомки. Я мало интересовался этим раньше, и, наверное, просто не думал об этой итальянской родне. Конечно, она внучка Марии-Кристины—такая же хорошенькая, но сомневаюсь, что у нее такой же характер. Ария мне такой не показалась.
– А я думал, вы не помните Марию-Кристину, – сказал Майк.
Бледные глаза Хильярда хитро сузились.
– Ну-у, понимаете, иногда я помню многие вещи, иногда – нет. Это одна из привилегий старения.
– О'кэй, Хильярд, теперь самое время. Теперь время для правды. – Майк поставил стакан на стол и вызывающе взглянул на Хильярда. – Я собираюсь вам рассказать все, что узнал о Поппи, а потом вы можете сказать то, что знаете вы. Все, что вы знаете. Идет?
Хильярд осушил свой бокал с шерри, а потом потер в предвкушении руки.
– Давайте, – сказал он. – Я умираю от нетерпения. Он слушал внимательно, пока Майк рассказывал свою историю, изредка задавая вопросы, и удовлетворенно кивал головой, словно это согласовалось с вещами, которые он уже знал.
– Итак, вы видите, – сказал в конце Майк. – Я пришел ко второму—оборванному—концу веревки, Хильярд. Опять. Я знаю, что одна из дочерей была дочерью Поппи, но я по-прежнему не знаю, которая из них. Но я уверен, что вы знаете.
– Я ничего не знаю о ее сыне, Рогане, – медленно ответил Хильярд. – Означает ли это, что кто-то еще предъявляет права на наследство?
– Да, и его требования законны. Он правнук Поппи.
– Я ничего не знал о Numéro Seize и о всей этой компании девиц, – сказал Хильярд. – И я уверен, что мой отец и Энджел не знали. Но она знала о мафиози. Не в деталях, конечно, но она прочла об этом в газетах. Я слышал, как она рассказывала одной из дочерей – Марии-Кристине, я думаю.