Я поставил себя на место О'Рейли, разрабатывающего безукоризненный план, обеспечивающий присутствие Краснова в здании банка, но мне это не удавалось, так как, разумеется, путь был всего один. Не знаю, почему я так долго перебирал возможные варианты. Вероятно, просто боялся открыть истину. Повернувшись в кресле, я посмотрел в окно. Мой кабинет находился непосредственно над кабинетом Пола, и когда я смотрел в окно, мне был виден двор до самой двери, служившей выходом на Уиллоу Элли. С крыши в здание доступа не было. Фасад охранялся днем и ночью. Верхний край высокой задней стены был утыкан железными остриями и покрыт битым стеклом, и кроме того, была предусмотрена хитроумная электрическая сигнализация. Эта дверь, с ее замками, способными довести до самоубийства самого опытного взломщика сейфов, была единственным путем, которым Краснов мог бы пробраться в здание под номером один на Уолл-стрит.
Я снова представил себе продуманные действия О'Рейли. Ночной сторож при первом же обходе должен был включить охранную сигнализацию двери, ведущей из апартаментов Пола во двор, но О'Рейли вполне мог потом ее выключить. Это не проблема. Вернувшись домой, О'Рейли в последний раз повторил Краснову инструкции и вручил ему ключи от двери, выходившей на Уиллоу Элли, и от двери, выходившей во двор. Краснов должен был войти в здание как можно позднее, и, вероятно, пока была еще темно, и спрятался в шкафу в комнате, смежной с кабинетом Пола. И здесь не было проблемы.
Но одно препятствие было непреодолимым. У О'Рейли никогда не было доступа к этим ключам. Пользоваться входом со стороны Уиллоу Элли и входить в банк через апартаменты Пола разрешалось только партнерам, и только у них были ключи от двери.
Я решил, что О'Рейли, должно быть, сделал себе ключи, когда был личным помощником Пола. Другого объяснения быть не могло.
Но мне нужно было установить это наверняка. Я должен был знать точно.
— Позовите ко мне Теренса О'Рейли, — сказал я секретарше. — Я хочу с ним поговорить.
Он неохотно, на цыпочках, вошел в кабинет и остановился у самого порога.
— Вы хотели меня видеть, Стив?
— Да. Простите мне мою вспыльчивость. Садитесь. Хотите выпить?
— Нет, благодарю.
Он сел с прямой спиной на самый край стула для клиентов. Изысканность его манер казалась какой-то поблекшей, как фаянсовая посуда, видавшая лучшие дни. Жесткие ясные глаза заволокла дымка изнеможения. Губы словно обвисли.
— Прежде чем вы уйдете, — заговорил я, мне хотелось бы назначить время, когда я смогу вместе с вами просмотреть ваши досье. Я не думаю, чтобы этот малый, Герберт Мейерс, знал много, не так ли?
О'Рейли не ожидал разговора о делах. Я видел, как он сделал над собой усилие, чтобы сосредоточиться на услышанном.
— Барт понимает систему делопроизводства. Он знает, где что лежит. Разумеется, есть кое-какие тонкости, ему не известные, но я могу ввести вас в курс дела.
— Знает ли Мейерс шифры сейфа?
— Конечно. Вы забываете, что он больше года занимается тем, чем раньше занимался я.
— Есть ли у него все ключи — все те, которые, как я полагаю, находились у вас, когда вы исполняли эти обязанности?
— У него все ключи, кроме ключей от шкафов с моими собственными досье, но, прежде чем уйти, я возвращу их вам.
— Превосходно. Кстати, у вас есть ключи от входа с Уиллоу Элли? Я, кажется, забыл свои на Айленде в прошлый уик-энд, а так неудобно тащиться через главный вход.
— Нет, я никогда не пользовался никакими привилегиями партнеров, — ответил он с горечью. — И вы, Стив, знаете об этом лучше, чем кто-нибудь.
Мне хотелось как можно скорее оставить разговор о ключах от двери на Уиллоу Элли. Стараясь не думать о значении его протеста, я спросил:
— В чем причина вашего недовольства?
— Ладно, ведь мы с вами ровесники, не так ли? И обоим нам покровительствовал Ван Зэйл. Я знаю, вы серьезный малый, так ведь и я не дурак. Как думаете, могли бы мы в конце концов стать партнерами?
Я был искренне удивлен.
— Не моя вина в том, что Пол считал ваши мозги более подходящими для административной работы, чем для чисто финансовой.
— О, я вполне мог делать все то, что делаете вы! — рассердился на меня О'Рейли, неожиданно выйдя из себя. — Но лишь потому, что ваш отец манипулировал двумя миллионами старых долларов, тогда как мой был всего лишь иммигрантом, державшим скобяную лавку…