Удочек у них на вилле почему-то не водилось, и я сделала ее себе сама. Оч-чень умелыми ручками.
Для этого мне понадобились…
Длинная палка (оторвала сверху от балдахина в комнате у Никоса. Кстати, пожарная лестница прекрасно подходит для подъема и является самым безопасным местом в доме).
Леска. С этим оказалось плохо. Пришлось снова попросить у Ника взаймы несколько пар трусов. Точнее, все. И экспроприировать резинки.
Поплавок. С этим было еще хуже. Но это им хуже, а я просто взяла со стола золотой «паркер» и легко решила эту проблему.
Крючок. Эта проблема выбила меня из строя на целых три минуты, пока я не нашла у Ника в сейфе серьги с громадными сапфирами и не позаимствовала одну.
Грузило. С этой ролью лихо справились его часы с изумрудами фирмы de Grisogono. Заодно и рыбок привлекут.
Надеюсь, Нику понравится моя удочка!
Рыбалка удалась на славу! Правда, рыбу пришлось приманивать свистом и стриптизом. В результате я собрала половину населения острова – мужскую. И она, в смысле – половина, наловила мне кучу рыбы. Я взяла!
И наделала кучу авансов – я отказалась!
А как тут согласишься, когда сзади постоянно маячат две гориллы при исполнении, с кобурами на боку, и ненавязчиво делают вид, что они со мной тесно не знакомы. Но если типа что… то немедленно прекратят безобразие на вверенном им объекте присмотра!
Я не стала рисковать здоровьем гражданского населения и сразу поднялась в своих глазах. Все же приятно быть доброй. За чужой счет.
Возвращалась домой с обветренным лицом и богатым уловом, напряженно раздумывая: насколько я могу производить впечатление японки и как сырая нечищеная рыба повлияет на мой пищеварительный процесс. Японский ген я в себе, увы, не откопала и решила запечь рыбу на углях.
С этим возникали некоторые трудности. Потому что я обещала садовнику не цвести и не плодоносить сегодня в его угодьях. Н-да… поторопилась.
Идем дальше. На кухню меня не пустят – это факт. Кухарка уже запаслась большим ведром святой воды и ладаном. Не то чтобы мне это как-то мешало, но кому хочется ходить мокрой и вонючей? Мне вот – не хочется.
Итак, что мне оставалось? Только верхняя терраса. Туда я и направила свои стопы вкупе со всем остальным добытым честным трудом имуществом.
Глава 9
Розовый фламинго – это не птица счастья. Это длинные ноги, крепкий клюв и твои нервы!
– Пожар!!! Горит!!! – надрывалось население дома во всю глотку. Впрочем, глас толпы сейчас звучал уже как единый хор, необычайно слитный.
И чего орать? Подумаешь, немного не рассчитала количество дров…
Вернее, не так. Количество было правильным, а качество полов на террасе оставляло желать лучшего. Я и желала. Пока могла… Потому что после прибежали все свободные от обязанностей люди (то есть вся прислуга. Видимо, я считалась их основной обязанностью и божьей карой). И я снова осталась голодной…
Углядев неизбежное возмездие в лице двух помятых и злых мужчин, неразлучных как попугайчики, я быстро ретировалась на поиски другой пищи. Заначку пока трогать не хотелось.
Если уж мне не дали насладиться рыбной кухней, а вегетарианская у меня уже из ушей перла, то по зрелом размышлении я решила обойтись птицей.
В одной кулинарной книжке я прочитала: «Если вы сильно озадачены, что подать на стол, – не сомневайтесь и выбирайте птицу…» Я и выбрала… ту птицу, которую нашла. Но почему-то никто в той книге не упомянул, что у птицы кроме мяса есть еще целая куча побочных продуктов! В частности – она была живая и живой хотела впредь оставаться.
Розовый фламинго, насильственно разлученный с естественной средой обитания, сильно обижался и норовил долбануть меня клювом по голове… скорей всего, как по самому слабому звену.
Если я правильно помню хоть что-то из зоологии, то эта милая, уже полуощипанная птичка проявляла несвойственные ей повадки и тщилась сунуть голову в каменный пол беседки. Я ее отговаривала, отвлекая эпиляцией оставшихся перьев.
Мы так мило проводили время, но тут пришел Тянитолкай с двумя злющими красными мордами, и мы с фламинго были по-варварски безжалостно разлучены.
– И что ты делаешь, позволь тебя спросить?.. – Никос выдернул у меня из загребущих рук разнежившегося фламинго и передал Георгиосу.
– Не позволю! – надула я губы.
Но тут как бальзамом по открытым ранам:
– Ой! – от Йоргоса, потому что моя птичка стремилась на волю.
– Вивисектор! – встала я в позу оскорбленного защитника природы.
– А ты тогда кто? – Эсбэшник на вытянутых руках держал птичку, удивленно опознавая вид данной особи.