Выбрать главу

Илья выбрался из возка, велел холопу ждать и запрыгал на ходунках к крыльцу, еще снаружи пытаясь понять: на каком языке внутри орут? А орали громко. Как обычно.

Снаружи не угадал, только внутри. Гости оказались данами. Это значило, что толмач Илье не нужен.

В свои годы Илья уже много где успел побывать. На многих землях словенских, что Киеву данью кланяются. В Тмуторокани и окрест ее, когда жил у родичей-хузар. На море варяжском у князя белозерского. Там, кстати, и научился по-нурмански болтать. Еще в Великом Булгаре Илья побывал. Едва в беду там не угодил, но Бог миловал. И на Червенской земле был, которую Владимир у лехитов отбил. Даже у ромеев пожил немного. Правда, не в столице их заморской, а в Херсонском номе. Кабы не обезножил – так, может, и в Шемаху с братом Богуславом поехал бы. Или еще куда.

Теперь Илье из Морова в большой мир хода нет. Но если большой мир сам приходит к тебе, глупо упускать такую возможность.

Когда Илья на ходунках появился в трапезной, внимание на него обратили не сразу. За столами – без четверти сотня народу, и у каждого внутри – по четверть ведра хмельного, музыканты наяривают, пара скоморохов кувыркается – народ веселит. Шумно. Весело.

Старшие купцы, двое, сидели отдельно от остальных, за своим столом, поближе в выходу, где воздух посвежее. Они и увидали Илью первыми. Уставились: мол, что еще за чудище такое восьминогое? Точно не побирушка. Одет богато.

Толмач подсуетился, шепнул: гридень это, в бою покалеченный. Да не просто гридень, а сын самого князь-воеводы Серегея. Услыхав сие, два старших дана тут же поднялись Илье навстречу и с подобающими уважительными словами предложили разделить с ними трапезу. Смешно, конечно – приглашать за стол хозяина стола, но Илья чиниться не стал, пристроился на торце, где скамьи не было. Ему тотчас принесли доску специальную и миску, в которую один из данов, собственноручно, положил и мясца, и хлеба белого. Пива тоже налил. Засим даны немедля подняли тост за князь-воеводу Серегея.

Илья с удовольствием окунулся в общее веселье. Даны пировать любят, и на пиру с ними интересно. Они и песни петь мастаки, и сказы сказывать, а уж если сами воины или гости торговые (у данов, как и прочих северян, это, считай, одно и то же), то есть – люди бывалые, то слушать их можно до-олго…

А нынешним гостям рассказать было что. Причем не о земле датской, а о делах почти своих. Новгородских.

Потому что пришли купцы датские в Новгород как раз в ту пору, когда явились туда же посланцы Владимировы: стрый[3] его Добрыня и воевода верный Путята. Да не одни явились посланцы, а с гридью. Не за данью, хотя дань тоже взяли, а с делом государственным: обращать Господин Великий Новгород в веру Христову.

Глава 3

Великий Новгород. «В Волхов христиан!»

Новгород шумел.

Дело обычное. Новгородское вече часто шумит. Пошумят, подерутся да и разойдутся по своим концам.

Но не сегодня. Давненько у них не было такого единения. С тех пор как решили поддержать князя Владимира Святославовича против полоцкого Роговолта, а после – против Киева.

«За старых богов!» – кричало тогда вече в изумительном единении с Владимиром и дядей его Добрыней.

А теперь что ж получается? Слух прошел: возвращается в Новгород Добрыня и ведет с собой гридь киевскую. И для чего? Чтоб старых богов порушить и поставить вместо них Христа Распятого, коему в Киеве нынче кланяются!

Не бывать тому!

– Пусть они у себя в Киеве хоть псу шелудивому жертвы кладут! А нас не тронь! – орал, надрывая глотку, тысяцкий новгородский Угоняй. – Лучше нам помереть, нежели богов наших дать на поругание!

– Не бывать тому! – ревело вече. – Добрыню в город не пущать! Бить киевских!

– Разметать капища христианские! – возвышал голос над людской толпой главный из жрецов сварожьих Богомил Соловей. – Пожечь все!

– Пожечь! – рычало вече. – Р-разметать!!!

– Детинец княжий взять! – завопил Угоняй. – Порушить всё! Не быть у нас князю, что против богов наших родовых, исконных, от пращуров! Бить и жечь!

– Бить!!! Жечь!!! – ревело вече.

– Дом Добрынин знаешь где? – Угоняй наклонился к племянникову уху, повышая голос, чтоб перебить рёв веча. – Бери верных людей да беги туда! Пока мы тут глотки рвём, вычисти дом Добрыни!

– А ну как узнает Добрыня, что мы его обнесли? – крикнул в ответ племянник. – Беда будет!

– Не узнает! – махнул рукой Угоняй. – Людь новгородская сначала Детинец громить пойдет, а потом и на дом воеводы непременно набежит. Вот на нее убыток и спишется!

вернуться

3

Дядя по матери.