— Урус, — не выдержал Тумын. — Я не знаю что ты затеял, но чутье говорит мне…
— О, почти дошли! — перебил его Василий. Сделав хитрый поворот, дорога вышла на огромную, почти бескрайнюю поляну. С трудом можно было рассмотреть теряющийся вдалеке край леса.
— Что это? — недоверчиво спросил хазарин.
— Это? Это, брат, почти конец пути, — усмехнулся богатырь. — Вот пройдем это поле, а там уж и рукой подать.
— Чего подать?
— Да ну тебя! — отмахнулся от непонятливого хазарина богатырь. — Дошли почти.
Толкнув пятками лоснящиеся бока Тумана, Василий вырвался вперед. Не желая оставлять его одного, Тумын бросился следом, сделав знак едущим за ним поторопиться.
Мягкий мох заглушал топот тысяч коней. Для хазар поле было как поле, разве что мха много, да то тут то там торчали почерневшие от времени и сырости толстые жердины что некогда были деревьями. Лишь Василий изумленно взирал на высохшее в одночасье огромное болото. Сердце замирало от каждого шага коня, а ну как прорвется, с виду твердая земля, ухнешся вниз, упырь схватит за ногу, и все, отбегался по белому свету.
Только когда Туман выметнулся под раскидистые ветки стоявших рядком деревьев, Василий перевел дух.
Сзади, догоняя его несся Тумын в окружении нескольких сотен воинов. Остальные чуть приотстав, колышащейся темной массой покрывали сухое болото, неторопливо двигаясь от берега к берегу.
— Ну что, начнем потеху? — пробулькал знакомый уже голос откуда-то из кустов. — И-и-эх!
Пронзительный, раздирающий душу свист пронесся по потемневшему небу. Последовавшее вслед за этим заставило содрогнутся даже повидавшего в своей жизни богатыря. Земная твердь, проломившись словно молодой лед, стремительно уступила место вязкой, вонючей жиже болота. Высунувшиеся из этой жижи скользкие руки упырей, цепко ухватывали визжащих от страха хазар и коней и утягивали в глубину. Добравшиеся до берега попадали прямиком в мохнатые лапы чугайстырей, разрывающие их на плескающие кровью куски.
Перед глазами Василия мелькнуло оскаленное лицо Тумына. Окруженный телохранителями, хазарин пронзительно вереща тыкал в богатыря трясущимся от злобы пальцем. Стараясь не глядеть на погибающих соплеменников, его приближенные, обнажив сабли бросились на Василия.
Выхватив мечи, Василий грудь в грудь встретил превосходящего противника. Доставать зачарованный меч времени не оставалось, но, слава богам, Бекмер велел вернуть все оружие. Поэтому две остро отточенных булатных полосы со звоном высекли искры из тонких хазарских сабель.
В закрутившейся битве, Василий наотмашь рубил мелькавшие перед ним лица. Один из противников избегая разящего удара отпрянул в сторону угодив прямо в объятия чугайстыря. Взревев, лесное чудище снорово ухватило тонкую шею, дернуло, и раскрутив над шишковатой головой с силой метнуло в болото.
Один за другим под ударами богатыря падали обозленные и перепуганные хазары. Туман, опьяненный густым запахом смерти, впивался острыми зубами в конские бока, рвал, разбрызгивая струи дымящейся крови. Перепуганные хазарские жеребцы взбрыкивали выбрасывая всадников из седел. Туман, тут как тут, распахивая окровавленную пасть, хватал упавших людей перекусывая одним махом руки и шеи, упиваясь сладкой человеческой кровью…
Сжимая скользкие от вражеской крови рукояти мечей, Василий устало оглядывал место жуткой резни. Куда бы не повернул голову богатырь, везде глаз натыкался на окровавленные ошметки бывшие некогда людскими и конскими телами. Даже болото в лучах солнца поблескивало толстой кровавой пленкой.
— И-эх! — булькнул довольный голос. — Вот потех так потеха. Теперь работы на год. Эй, Моховая борода, может приберешся?
— Постой, — Василий соскочил с коня и медленно пошел вдоль болота переворачивая уцелевшие тела. Наконец, тяжело вздохнув, махнул рукой. — Убирай…
— Что-то не так? — проскрипел леший заметив тень недовольства на лице богатыря.
— Не знаю, — честно ответил Василий. — Я не нашел тело Тумына…
Леший смешно пожал острыми плечиками.
— Что с того? Ему из моего леса ввек не выбраться.
Василий с сомнением покачал головой.
Неспокойно было на душе у князя Владимира. Вести приносимые гонцами заставляли брови князя хмурится все больше и больше. Казалось весь белый свет сошел с ума. Поднялись в одночасье на Русь все окрестные племена. Ятвяги клявшиеся в вечной дружбе, касоги, заключавшие договора о мире, торки и печенеги, мадьяры и хорваты, ляхи и пруссы… Чем дольше думал об этом Владимир, тем больше склонялся к тому, что прав был Белоян, ох как прав. Не иначе стоит за этим некая сила, что спит и видит, как молодое, но опасное государство раздавить, смять. Что б не только разорить, но и памяти не оставить. И силой такой могла быть только Империя.