Со своей стороны Григор четко различал бортовой номер «цапли». Тот самый.
«Радуйся, Шпиро!»
– A stronzo! Figlio di una mignotta![2] – успел выругаться стрелок.
В полупустых баках машины почти мгновенно взорвались пары бензина.
Описывая восьмерку над гидроаэродромом, жирно дымящим как погребальный костер, Григор позволил себе жестокую потеху. Отследил мечущихся итальянцев и подсек их короткими очередями. «Отбомбились по беззащитным? Так получите!» Заход, второй… Потом опомнился: «Хватит. Береги патроны». Пора на север, а после… может, и впрямь в Дивулье? Горючего хватит. Даже до Мальты…
Расправа над звеном Z.506 дала вдохнуть победы, расслабила. Упоение длилось минуты – то самое упущенное время, которое потом не наверстаешь. Морские бомбардировщики, летевшие на базу в Бриндизи, к самому каблуку итальянского «сапога», услышали призыв о помощи, и часть машин повернули назад.
Он заметил их, когда они были уже близко. У «цапель» превосходство в скорости, пусть небольшое, но достаточное, чтобы настичь и уничтожить.
Осталось отвернуть к суше, снизиться и уходить, петляя по долинам между гор, как тот бронепоезд. На острова после жаркого дня наползала прохлада. Ущелья и котловины горных озер затягивало призрачным туманным маревом.
Оглядываясь, Григор видел, как надвигается широкий строй «цапель» – узкие черные тени на фоне заката, будто прорези мрака в чистом небе. Крайние в строю гидропланы расходились в стороны, медленно и неотвратимо захватывая «южного» в клещи. Им известно, что Ro.44 стреляет лишь вперед, можно спокойно подойти на дистанцию прицельного огня. Скрыться от целой стаи он не сможет. Или тщетно попытается бежать, или примет бой. Неравный бой. Последний.
Исполнив долг и отомстив, Григор словно истратил горючее в душе. Теперь он стремился спрятаться в тумане, прижаться к родной земле, слиться с ней, растаять в ее меркнущих вечерних красках. А в затылок дышала смерть.
«Давай. На разворот – и стреляй, – убеждал он себя, злясь на собственную слабость. – Заряды есть. Еще одного-двух свалишь. Ну же!..»
Пустые уговоры. Ладонь сама наклоняла ручку управления, посылая «южного» в тень ущелья, где зыбилась млечная муть, поднимались древесные кроны. О, дьявол, хребет впереди!.. Горкой на подъем, теряя скорость – ага, слева двое, теперь к Дивулье не свернуть, лишь к югу. Бурыми недобрыми высотами встали перед ним горы Водины – диковатый край глухих озер и каменистых троп.
«Что, если попробовать…»
Пока он выбирал путь к спасению, выбор сделали за него – «цапля» из середины строя включила форсаж и ринулась в атаку. Как свою боль, Григор ощутил трескучие толчки попаданий в биплан; пули ударили в гаргрот за спиной. Не дожидаясь, что очередь достанет и его, он взял резко вниз – от смерти к смерти, от свинцовых струй в возникший впереди озерный провал. Прорвав туман, увидел синее зеркало воды – крохотное, едва ли сто метров длиной, в окружении крутых лесистых склонов. Как западня! Ни сесть, ни вверх вырулить!
«Я сяду!» – страстно подумал он, что есть сил выравнивая «южного» – тот еле слушался руки! – и уменьшив обороты двигателя. Над головой прошипела очередь. Следом с ревом пронеслась «цапля», под предельным углом выбираясь из котловины-ловушки – ее поплавки едва не чиркнули по верхушкам деревьев.
Удар о воду, фонтаны брызг.
Бросив взгляд через плечо, первый пилот «цапли» недовольно фыркнул:
– Ему крышка. Жаль, не от моей руки!
– Верно, синьор тененте, – согласился второй, сам не свой от лихого маневра командира, – из такой ямы не выбраться, будь ты хоть трижды ас. Могила!
2. Озеро
«Вроде цел», – подумал Григор, машинально проводя ладонью по груди.
После рева мотора тишь озерного кратера казалась ему ватной глухотой. Слышался лишь стук крови в ушах. Наверное, здесь покой воды не нарушался неделями – вот и сейчас, после его приводнения, волны быстро гасли. Взволнованная гладь возвращалась к ровному состоянию стекла. Еще чуть – и последняя рябь уляжется. Только всплески рыб будут порою тревожить холодную синь.
Его «южный» замер вблизи от каменистого берега. По мере того как стихало на сердце, становились слышны малейшие шумы – далекое журчание, птичьи голоса в кронах грабинника, какие-то слабые смутные шорохи. Гул улетавших «цапель» растаял за горами, смолк.
Даже никто второй заход на озеро не сделал – проверить, что стало с врагом.
Ясно же – что.
«А я – жив!»
Выбираясь из кабины на нижнее крыло, обмерил озеро на глаз. Милый боже, великое чудо!..