Ко Владимиру явился,
просит: «Князь, благослови,
я б вовеки не женился
без великой без любви.
Хочет искренне Мария
веру нашу перенять».
Князь вздохнул: «Грехи большие,
нет бы малость подождать,
чтобы не было оплошки,
не случилась, чтоб беда.
Ведь любовь, чай, не картошка
уродится хоть когда».
Но напрасно князь старался,
в помощь звал зазря друзей,
всё ж Михайло обвенчался
с королевичной своей.
Сделал заповедь большую
с ней Михайло: кто вперёд
в землю ляжет во сырую,
то есть попросту помрёт,
будет с почестью обряжен,
похоронен, а другой
сторожить его обязан
три недели под землёй.
Весть об этом уговоре
подивила местный люд,
а Михайле выпал вскоре
волей княжей новый труд.
Говорит князь: «Много даней
задолжал я Бухарю,
чтоб не лезли басурмане,
отвези-ка дань царю».
На дела и мысли скорый
мчал Михайло без дорог.
Конь леса, моря и горы
пропускал промежду ног.
И уже через неделю
был Потык у Бухаря,
поклонился еле-еле,
разобидев чем царя,
и сказал: «Везу я много
от Владимира даров,
жаль, обоз отстал в дороге
из-за всяких пустяков.
Все же, царь, готовься к встрече.
затевай скорей пиры,
утром или же под вечер
отдадим тебе дары».
Царь Бухарь развеселился,
чай велел подать с халвой:
«Может, мы пока сразимся
в шашки-шахматы с тобой?»
А Потык: «Чем бить баклуши,
лучше в шахматы игра,
ставлю на кон свою душу,
раз другого нет добра».
«Ну, а я поставлю дани», -
отвечает ему царь.
Бились долго со стараньем,
обыграл посла Бухарь.
И давай он веселиться
и плечами пожимать:
«Надо нам ещё сразиться
на жену твою и мать».
И с ухмылкою на роже
изо всех поганых сил
он хитрил, мудрил, но всё же
отыгрался Михаил.
Одурел царь от азарта:
«Ставлю в третий раз на кон
всё бухаревское царство
и бухаревский свой трон».
И опять, как ни старался,
царь продулся в пух и прах.
Говорит Потык: «Остался,
видно, царь, ты на бобах.
Потому слезай-ка с трона,
от дворца ключи давай,
раз прокаркал, как ворона,
сдуру свой родимый край».
В это время стук в ворота
раздаётся, словно гром,
сразу видно, лупит кто-то
богатырским кулаком.
Оказалось – то Добрыня
двери царские разнёс,
говорит Михайле: «Ныне
весть дурную я принёс.
Марья-лебедь королевна
всем законам вопреки
умерла вчера, наверно,
от печали и тоски».
Михаил, примчав в столицу,
приготовил гроб такой,
чтоб могли в нём поместиться
он с красавицей женой.
Уложил питья и снеди
на положенный на срок,
знает пусть Мария-лебедь,
что Потык блюдёт зарок.
Попрощался он с Добрыней,
с князем, с Муромцем Ильёй
и остался в домовине
с подолянкой под землёй.
Засветил он божьи свечи,
призадумался на миг,
вдруг, раздался издалече
непонятный шум и рык.
И неведомая сила
разнесла на щепки гроб,
змей поганый к Михаилу
скачет, словно конь в галоп.
Растворил он шире двери
огнедышащую пасть,
увидав такого зверя,
можно в обморок упасть.
Михаил – мужик не промах,
не таких, как мух, давил,
увернулся и за хобот
змея намертво схватил.
Плёткой страшной для остуды
ну, бока ему ломать:
«Кто учил тебя, паскуда,
женщин мёртвых воровать?»
Змей завыл, как волчья стая,
скис от боли и размяк:
«Расскажу я всё, что знаю,
помогу тебе за так.
Сознаюсь, беру с собою
женщин умерших домой,
там обычно их живою
оживляю я водой.
И они со мной, как с мужем,
жизнь живут помногу лет,
правда, тех, кого похуже,
я съедаю на обед.
Отпусти меня, Михайло
свет Иванович Потык,
я тебе водички тайной
притащу в единый миг.
Оживишь свою подругу,
выйдешь вновь на белый свет.
Для влюблённого супруга
предложенья лучше нет».
Удивляется столица:
под землёй и шум, и крик,
видно, жить в гробу боится
захороненный Потык.
Раскопали враз могилу,
и восстали пред толпой
Михаил в красе силе
с раскрасавицей женой.
Полилось вино рекою,
и на радости такой
князь Владимир своих воев
угощал за счёт за свой.
Каждый честный горожанин,
как в былые времена,
получил кто рупь, кто пряник.
а кто рюмочку вина.
Всё бы ладно, но покоя
не дают враги опять.
Дело ратное такое –
Русь святую охранять.
Стали вновь в степи дозором
от зари и до зари
на погибель псам и ворам,
как один, богатыри.
Как-то видят, скачет воин
во шеломе и с копьём.
Говорит Потык: «Такого
непременно мы побьём».
Размахнулся, стукнул яро,
как гроза по деревам,
и врага одним ударом
разрубил он пополам.
Но из каждой половины
встали новые враги.
Их ударил сам Добрыня –
только брызнули мозги.
А из новых половинок
стали воины опять,
и к обеду без заминок
собралась поганых рать.
Долго витязи рубили,
сна не ведая, врагов,
от усталости валились,
подымались, бились вновь.
Только силилась та сила,
разрасталась, шла на бой,
и защитники взмолились,
наконец, большой мольбой.
Говорит Илья Сварогу:
«Ну, какой ты бог, к чертям,
коль не видишь, что подмогу
надо русичам и нам».
Отвечает бог: «Я с вами,
вы же встаньте на пути
рати вражеской горами,
по которым не пройти
ни верхом, ни пешим ходом,
закажите навсегда
чужеземному народу
путь с оружием сюда».
И поднялись к небу скалы
богатырской чередой.
Много лет с тех пор промчалось
неустанною водой.
Но хранит в веках Русея
в цепкой памяти своей,
как оружие в музеях,
имена богатырей.
КРАТКИЙ СЛОВАРЬ БЫЛИННЫХ ИМЁН
Алёша Попович – русский богатырь.
Добрыня Никитич – русский богатырь.
Иванище – здесь: нищий, прохожий, странник.
Идол, Идолище – былинный завоеватель Руси.
Илья Муромец – русский богатырь.
Михаил Потык – русский богатырь.
Одихмант – здесь: отец богатырей Соловья-разбойника и Сухмана.
Сварог – верховный бог восточных славян.
Святогор – старейший русский богатырь.
Соловей-разбойник – богатырь, противник русских богатырей.
Сухман (Сухоман, Сухмантий) – русский богатырь.
Тугарин – злой богатырь в русских былинах.
Юлия Санина – художник из города Тирасполь, столицы Приднестровской Молдавской Республики –
любезно согласилась проиллюстрировать поэму «Богатыри».
Это её первый опыт работы по оформлению книги. Насколько это удалось художнику, судить вам, дорогие читатели.