Въехал Добрыня в Киев, отстоял вечерню в Божьем храме, помолился Христу с Богородицей. Отпустил он Каурушку попастись в чисто поле, а сам пришёл в палаты к князю:
– Уж ты, Солнышко князь Владимир, отдавай-ка мне свои сотню с тысячей, как между нами уговорено! Съездил я от города до города, от Киева до Чернигова, с киевской заутрени до черниговской обедни: на то есть у меня от попов скорограмотки.
Говорит князь Владимир:
– Прошу милости ко мне, Добрынюшка, на почестен пир.
Сидит на том пиру Добрыня: наливают ему вина. Берёт он чару в половину ведра одной рукой, выпивает единым духом. Но об уговоре не забывает:
– Клади, княже, свои денежки, сотню с тысячей, ведь не съезди я от города до города, отсёк бы ты мою буйную голову!
Говорит князь ласково:
– Ты, Добрыня, продай мне своего Каурушку Косматечку.
Отвечает Добрыня:
– Не продам я Каурушку ни за какие деньги.
Князь раздосадовался, потемнел лицом, зовёт слуг:
– Бегите, слуги, на мой конюшен двор! Выпускайте поскорее с того двора трёх добрых лошадей, пусть они направятся в чисто поле, пусть заедят Каурушку!
Слуги князя послушались – выпустили трёх добрых лошадей. Побежали лошади в чисто поле, принялись Каурушку заедать. И вот тогда-то на них Каурушко рассердился: покусал их, потоптал – от тех лошадей и вестей нет.
Вновь Добрыня просит:
– Отдавай, князь, то, что обещано! Не съездил бы я от города до города, отсёк бы ты мою буйную голову.
Вновь приказывает Владимир слугам:
– Бегите на мой конюшен двор, выпускайте с него тридцать буйных жеребцов! Пусть они направятся в чисто поле, закусают-заедят того Каурушку Косматечка, подобьют его своими копытами.
Слуги князя не ослушались: тотчас выпустили они из конюшен тридцать буйных жеребцов. Побежали жеребцы в чисто поле, взялись они Каурушку покусывать, взялись подбивать Косматечка своими копытами. И вот тогда-то на них Каурушко рассердился, растешился. Принялся он скакать по чисту полю, трепать, валять своих обидчиков, да так их потрепал, что все они там и повалились – как бубны лежат[2].
Добрыня не отступается:
– Уж ты, Солнышко светлый князь, клади-ка мне свои денежки! Ведь не съезди я от города до города тридевяносто мерных вёрст, ты отсёк бы тогда у меня буйную голову.
Все на пиру смелости Добрыниной удивились, все той его дерзости испугались. Встаёт между всеми один лишь Василий Казимирович. Говорит Василий:
– Послушай меня, Солнышко князь стольно-киевский! Отдай-ка Добрыне денежки! Честен был ваш залог, скреплён был клятвою, и все о залоге том наслышаны. И правда: не съезди Добрыня от города Киева до самого Чернигова с утрени до обедни, отсёк бы ты ему его буйную голову и не поморщился.
Лишь тогда Владимир устыдился-усовестился. Вынул князь свои денежки – сотню с тысячей, отдал их Добрыне, как и было между ними уговорено. Затем снял со своего плеча кунью шубу – и ею Добрыню жаловал. Говорил он таковы слова:
– Ты уж прости меня, Добрынюшка! Не иначе меня сам бес попутал.
Обрадовался Добрыня, пошёл в чисто поле к своему Каурушке. И вот здесь-то Каурушко на товарища сильно обиделся. Схватил верный конь Добрыню за кунью шубу, бросил его на сырую землю. Лежал после того Добрынюшка три года замертво. Когда же богатырь глаза открыл, говорил ему Каурушко с укоризной:
– Впредь ты, Добрыня, порхай, да не попархивай. Хвастай, детина, да не подхвастывай.
Алёша Попович и Тугарин
Ехали молодцы плечо о плечо, стремя в стремя. Глядь: перед ними три дороги, а промеж дорог – горюч камень.
Алёше Поповичу лень с коня нагибаться. Просит он Екима Ивановича:
– Ты, Еким, научен грамоте. Слезь с коня, посмотри-почитай мне, что на том камне написано.
Соскочил Еким с коня, рассмотрел те надписи. А написано на камне, что первая дорога в Муром лежит, другая – в град Чернигов, третья – в стольный Киев к самому князю Владимиру.
Спрашивает Еким друга:
– Какой дорогой желаешь ехать?
Отвечает Алёша:
– В Муром ехать – на печи сидеть, в огород ходить, с бабами ругаться: добудем мы в том Муроме разве что кваса с репою. В Чернигов-град – пропадать на тамошнем базаре, лузгать семечки: добудем мы в том Чернигове разве что горшки битые. Поедем-ка, брат, в стольный Киев к самому князю Владимиру добывать себе славы.