Перекинул Садко за плечо свои гусли и отправился вон.
День минул, за ним другой, третий. Ждёт в избе гусляр, что позовут его на почестен пир, да только напрасно он из косящатого окошка выглядывает.
Говорит Садко на четвёртый день:
– Коли люди меня не слушают, пойду-ка я на Ильмень-озеро, сяду на бел-горюч камень, положу на колени свои яровчатые гуселышки, сыграю гусям-лебедям и серым уткам.
Пришёл он на берег Ильмень-озера, сел на бел-горюч камень и грянул что есть мочи плясовую: со всего Ильмень-озера слетелись к нему птицы, в самом же озере всколыхнулась вода, да только Садко того не заметил.
Неделя минула – не зовут Садко на почестен пир, не бегут за ним, не упрашивают.
Говорит Садко:
– Коли люди меня не слушают, пойду-ка я к Ильмень-озеру, сяду на бел-горюч камень, положу на колени свои гуселышки яровчатые, сыграю озёрным рыбам.
Вновь пришёл он на берег, положил на колени свои гуселышки; играет теперь озёрным рыбам. Рыб озёрных возле него видимо-невидимо: пляшут рыбы, из воды выскакивают. Ещё больше всколыхнулась вода, только Садко того не заметил.
Месяц пробежал – не зовут гусляра на почестен пир, словно его и на свете нет.
Говорит Садко:
– Коли люди меня не слушают, пойду-ка на берег Ильмень-озера, сяду на бел-горюч камень, положу на колени свои яровчатые гуселышки, сыграю самому Морскому царю.
Пришёл он на берег: играет теперь Морскому царю. Всколыхнулась вода в третий раз, забурлило Ильмень-озеро волнами – показался сам Морской царь. Высотою он с водяной холм, борода у него из тины озёрной, усы – словно два водопада, а зубы белые, как скатный жемчуг. В правой руке у царя копьецо трезубчатое, а в левой – раковина.
Говорит царь гусляру таковы слова:
– Здрав будь, славный Садко Новгородский! Хорошо ты на гуселышках-перегудах побренчиваешь, звонкий голос свой пробуешь. Давно я так не гулял, не радовался: ноги мои сами в пляс пускаются. Говори, что хочешь за то, чтобы меня, старинушку, и впредь веселить-баловать?
Гусляр отвечает:
– Ничего мне, царь, от тебя не надобно.
Морской царь не унимается. Говорит во второй након:
– Всё готов для тебя исполнить.
Садко, однако, упрямится:
– Ничего мне, царь, от тебя не надобно.
Морской царь говорит в третий након:
– Ты, Садко Новгородский, всхрапывай, да не захрапывайся, взбрыкивай, Садко, да не забрыкивайся.
Признался тогда Садко Морскому царю:
– Сильно обидели меня новгородские люди. Называют голью перекатной, кабацкой теребенью. А если зовут к себе, то сажают у дверей на берёзовую лавку за берёзовый стол, словно последнего нищего.
Говорит царь таковы слова:
– То беда невеликая! Вот тебе, Садко, от меня, Морского царя, ячеистая сеть покрепче просмолённого каната, потоньше конского волоса. Иди с этой сетью, не мешкая, на новгородский торг, созывай к себе именитых купцов, бейся с ними о великий заклад, что выловишь в Ильмень-озере рыб золотые перья. Цену подними самую высокую: пусть купцы заложат лавки с товарами, а ты, Садко, заложи свою буйную голову. Даю тебе слово: поймаешь ты в Ильмене никем не виданных рыб. А за то приходить тебе на берег со своими перегудами, яровчатыми гуселышками, пробегать по серебряным струнам, свой звонкий голос пробовать, забавить меня, Морского царя.
Ударили они по рукам. Взял Садко ячеистую сеть и отправился на новгородский торг. В первый раз окликал он купцов:
– Эй вы, купцы новгородские, подходите ко мне, гусляру Садко, хочу молвить вам заветное слово!
Не слышат его купцы, за лавками шумят и торгуются.
Во второй након зазывает Садко:
– Подходите ко мне, купцы новгородские, хочу молвить вам заветное слово!
Не подходят к нему купцы, за лавками шумят и торгуются.
В третий раз позвал гусляр купцов новгородских – да всё без толку.
Снял тогда Садко с плеча свои перегуды-гуселышки, провёл по серебряным струнам, попробовал свой звонкий голос: лишь тогда купцы опомнились, лишь тогда дела свои оставили. Позвал Садко новгородских купцов биться с ним о великий заклад: должны они, именитые купцы, поставить лавки с товарами против его буйной головы за то, что выловит он из Ильмень-озера рыб золотые перья.
Купцы говорят:
– Ты ври, Садко, да не завирайся, хвастай, да не захвастывайся! Где это видано, чтобы водилась в Ильмень-озере, где лишь щуки с окунями плавают, такая рыба?
А Садко на своём стоит: вытащит он из Ильмень-озера рыб золотые перья.
Говорят ему купцы:
– Ну, прощайся с животом, Садко Новгородский! Довело тебя твоё хвастовство до плахи.