Вышел тогда Садко на торговую площадь: крест он кладёт по-писаному, поклоны ведёт по-учёному, на новгородские церкви крестится, на Святую Софию молится.
Говорит Садко всему честному народу:
– Прости меня, народ православный! Простите и вы меня, купцы-спорщики, за моё бахвальство глупое, за мои неразумные слова! Правы ведь вы оказались: как бы ни был я богат, а не могу тягаться с Господином Великим Новгородом.
Отвечает народ:
– Бог тебя простит, Садко Микулович!
Отдал тогда Садко спорщикам половину имущества, как и было уговорено; пошёл к себе на двор, собрал слуг-дружинников, говорит им таковы слова:
– Верные мои товарищи! Ступайте-ка вы на пристани, купите на всё моё оставшееся богатство крепкие корабли, снесите на них весь товар, какой только на моих складах отыщете. Стыдно сидеть мне в Великом Новгороде, стыдно смотреть в глаза всем честным купцам, работящим новгородским мужичкам. Впору отправиться за синее море, за далёкие горы, поглядеть на белый свет, увидеть заморские страны.
Пошли его слуги на пристани, купили они на оставшееся богатство тридцать кораблей, заполнили их товарами, вставили крепкие вёсла в уключины. Ступил Садко на большую ладью и вновь народу кланяется:
– Прости меня, народ новгородский! Не поминай лихом!
Ему отвечают:
– Кто старое помянет, тому глаз вон! И тебе доброго пути, Садко Микулович!
Оглянулся тогда Садко на слуг-дружинников, их спрашивает:
– Все ли здесь собрались?
Отвечает один из его молодцев:
– Нет, не все ещё.
Удивился Садко, посчитал своих слуг и вновь спрашивает:
– Все ли здесь?
Тот же молодец ему отвечает:
– Нет, не все ещё, Садко Микулович!
Рассердился Садко, нахмурился:
– Или я считать не умею, или надо мной насмехаются.
Отвечает молодец:
– Не сердись, Садко Микулович, не гневайся! Нет между нами самого верного твоего товарища, самого надёжного твоего друга. Его-то ты и позабыл на берегу.
Понял Садко, о чём речь, приказал принести свои яровчатые гуселышки. Однако не обиделись перегуды на хозяина: как только тронул он серебряные струночки, тотчас ему ответили.
Поклонился Садко молодцу:
– Прав ты был: едва не проглядел я самого верного друга.
И пошли корабли по седому Волхову, по озеру Нево, по реке Неве, по славному Варяжскому морю. Да так резво они бегут, словно кто-то их в паруса подталкивает, словно кто-то их направляет. Дружинники тому не нарадуются, лишь Садко невесел.
Добрались Садко с дружиной до заморских стран, продали там весь товар. Закатила дружина на корабли сорок бочек чистого серебра да сорок – красного золота. Гуляют слуги в заморских платьях, карманы их полны монетами. Обратно ладьи ещё резвее бегут, словно по глади скользят. Садко же места себе не находит.
Вдруг вздыбилось синее море, заходили по нему волны, надвинулись тучи; ладьи качаются, словно лёгкие щепочки, паруса их порваны, весла поломаны.
Говорят дружинники:
– Бросим в море бочку с серебром. Авось оно над нами смилуется.
Бросили бочку в море, однако буря ещё страшнее сделалась.
Дружинники говорят:
– Сбросим тогда бочку с золотом. Примет море такой богатый дар – успокоится.
Бросили они бочку с золотом, да только море совсем разбушевалось.
Догадались дружинники:
– Видно, просит море не серебра и не золота. Просит оно человеческую душу. Остаётся нам бросить жребии: кому из нас не посчастливится, тот в пучину и отправится.
Говорит Садко верным слугам:
– Коли бросать нам жребии, побросаем их на дубовых щепочках. Чья щепка в море скроется, тому в пучину идти.
Побросали они в воду дубовые щепочки. У всех дубовые щепки гоголями плавают, а у Садка на дно пошла.
Говорит Садко:
– Нет, то жребии неправильные. Вы бросайте жребии на дубовых щепочках, а я брошу на берёзовой.
Вновь бросают они в воду жребии – все жребии гоголями плавают, а у Садка щепка на дно пошла.
Говорит Садко:
– И эти жребии неправильные. Бросайте-ка вы жребии на дубовых щепочках, а я брошу на липовой.
В третий раз они бросили – у всех жребии гоголями плавают, а у Садка щепка на дно пошла.
Вздохнул Садко:
– Делать нечего: по мою душу синее море волнуется. Достаньте-ка мне дубовую доску и принесите яровчатые гуселышки.
Принесли тогда ему слуги дубовую доску, дали в руки гусли-перегуды. Помолился Садко всем святым, а особо Пресвятой Богородице, попрощался с верными товарищами. Подхватила его волна, унесла в открытое море, и сразу буря затихла – будто её и не было.