Взяла в руки старуха корявую клюку, стукнула по склизкой стене темницы, и перед Цяцяней открылась чудесная картина: в лучах жаркого солнца утопал прекрасный сад, на деревьях висели сочные плоды, пели птицы, благоухали невиданные цветы, их огромные венчики обернулись к девушке, словно звали: «Сорви нас, ты давно не видела цветов. Что же ты стоишь?»
Под лучами солнца сверкал пруд, а по нему плыли белые лебеди. В хрустальной беседке стояли столы, полные яств.
В глубине сада Цяцяня увидела дворец, ещё более прекрасный, чем лесной шатёр своей матушки.
Старуха нагнулась к девушке и ласково зашептала:
— Этот дворец будет твоим, его построил для тебя Куеньбря… Отведай холодной браги, съешь пирожок. — С этими словами старуха легонько подтолкнула Цяцяню.
Пересохшие губы девушки одеревенели от жажды.
Словно во сне перешагнула она через груды камней и направилась к столу.
Но девушка знала, что стоит ей проглотить глоток холодного напитка из высокого кувшина или съесть кусочек сладкого пирога, как тут же она забудет обо всём, что было с ней раньше, что было ей дорого…
В дальний путь
Взволнованный и радостный Байка спешил на коне к Цяцяне. Вот уже и весёлая роща.
Возле этой берёзки, вспоминает охотник, стояла дочка Вирьавы и махала на прощание рукой. Он ждал, что вот-вот мелькнёт среди деревьев лёгкая фигурка.
Но не выходила из рощи Цяцяня.
— Где ты, Цяцяня?! Зачем прячешься от меня?! — закричал Байка.
Никто не откликнулся на его зов.
Вдруг из кустов выкатился старый ёж. И рассказал он юноше, что произошло с Цяцяней.
Выслушал Байка ежа, вскочил на коня и погнал его в ту сторону, куда улетел Куеньбря на своём крылатом коне.
Ехал Байка день и ночь, ещё день и ночь. К вечеру третьего дня очутился он в густом лесу. Оставил Байка своего коня, забрался на высокую сосну, посмотрел кругом — густая чащоба тянулась без конца и без края.
«Не только на коне, тут и пешему не пробраться», — подумал Байка. Но где-то там, за этим огромным лесом, среди диких скал, было чёрное царство Ватыркай, там Куеньбря, там Цяцяня…
Юноша слез с дерева, расседлал горячего коня, погладил верного друга по шёлковой гриве.
— Прощай, возвращайся домой, — сказал он коню и вступил в лесную чащу.
Не успел Байка и двух шагов сделать, как деревья тотчас расступились, давая ему дорогу.
Сколько времени шёл юноша, он и сам не ведал.
Лес кончился, и охотник оказался в долине, где звонко журчал ручей и ярко светило солнце. Байка остановился, ослеплённый и обласканный его лучами, а потом повалился в траву и уснул богатырским сном.
Спал он день, два… И неизвестно, сколько бы проспал ещё, но на третьи сутки будто кто-то лёгкой рукой коснулся его лица, провёл по волосам и в самое ухо прошептал:
— Уж не забыл ли, Байка, зачем отправился ты в этот далёкий путь?
Юноша открыл глаза, быстро вскочил на ноги и огляделся по сторонам.
Вокруг никого не было. Только яркое солнце сияло в голубом небе да вдали чернели скалистые горы.
Спустился юноша к звенящему ручью, умылся студёной водой и отправился к диким утёсам. Сыпучий песок преграждал ему дорогу. Налетал ветер — тучи песка поднимались в воздух, и всё вокруг становилось чёрным.
С трудом добрался Байка до чёрных гор. Карабкаться по голым отвесным скалам было ещё труднее, чем идти через пески. Руки скользили, ноги не находили опоры.
Вдруг поднялся вихрь. Со скал посыпались камни, загрохотали обвалы. В шуме и вое вихря почудился Байке чей-то злобный хохот.
Новый страшный порыв ветра налетел на Байку и сбросил его в бездонную пропасть. Казалось, всё было кончено…
Охотник падал, раскинув руки, и вдруг рука его ухватилась за какую-то корягу, пальцы мёртвой хваткой вцепились в неё. Байка нащупал ногой толстый корень и стал на него.
Вспомнил тут Байка о подарке Вирьавы. Вынул он из кармана заветную свирель, притронулся к ней иссохшими губами и дунул. Грустным голосом откликнулась свирель.
Голос свирели
Звёздная ночь опустилась над лесом. В гуще векового леса, там, где поблёскивало лесное озеро, сидела Вирьава и слушала рассказ старого ежа о том, как колдунья Ватыркай похитила Цяцяню и как Байка помчался спасать её.