Огнищанин засуетился, спустившись с крылечка, взял Давыдкова жеребца под уздцы.
— Да что же ты, батюшка, сразу-то не назвался? Милости просим. Дорогому гостю мы завсегда рады, — забормотал Петрята. — Милости просим…
Забегая вперед, провел гостей в горницу, истошным криком всполошил всю избу:
— Меланья!.. Параська!..
Из светелки спустились две пышнотелые девки в длинных, до пят, рубахах, с заспанными, отекшими лицами, уставились на незнакомых мужиков. Огнищанин велел им разжигать печь, а сам стал одеваться, натянул поверх исподнего кафтан с длинными сбористыми рукавами, на кафтан — парчовую ферязь.
Изба у огнищанина, хоть и жил не бедно, была небольшая; в углу стоял ткацкий станок — две рагули с поперечиной; ремизки и бедро подвешены к широкой балке.
На лавке рядом со станком лежала льняная пряжа, здесь же — кусок уже готовой усцинки.
Володарь сел на лавку, с облегчением вытянул уставшие от длительной езды ноги. Давыдка, разминаясь, прохаживался по избе.
Не ежедень заглядывали в Москву именитые гости: это в последнее время зачастили, а раньше по году и по два — ни души. Разве забредут только страннички да скоморохи с медведем… Сонно жили в Москве, глухо. Потому и радовались любому заезжему человеку.
За ужином Петрята повел осторожный разговор. Осведомился о князьях, о знакомых боярах. Вкрадчивым голосом поддакивал, выведывал, что было нужно, мотал на ус. Захмелев, Володарь перестал таиться, сказал, что путь у них долгий — едут они в Чернигов к Михалке и Всеволоду.
Услышав это, огнищанин осунулся, закивал продолговатым голым черепом, заохал, кликнул Меланью — велел нести еще меду. Похвалился:
— Медок-то у меня на перце.
Меланья вернулась из погреба с большим пузатым жбаном в руках. Поставила жбан посреди стола. Ушла не сразу, замешкалась, мягким боком коснувшись Давыдки.
Пригляделся Давыдка к Меланье — и кругла, и румяна, и глаза озорные, зовущие. Петрята заметил это, сердито цыкнул на дочь. Меланья зарделась. Давыдка, ничуть не смущаясь, сказал:
— Коли хозяйка за столом, и меды слаще.
— Девка она, не хозяйка, — пробурчал огнищанин. — Ступай, ступай! — прикрикнул он и замахнулся широкой ладонью, чтобы ударить Меланью по мягкому месту.
Давыдка перехватил его руку, пригнул к столу.
— Девку не тронь, — пригрозил он. — Коли по сердцу она мне, не ее вина.
Уходя, Меланья посмотрела на него благодарным взглядом.
Уставшие с дороги Давыдка и Володарь скоро захмелели и задремали, прикорнув на лавке. Петрята тихонько, на цыпочках, вышел во двор, прокрался к соседней избе, стукнул в оконце. Выглянувшей на стук бородатой харе прошептал:
— Батюшко боярин, они!..
В избе загремели засовы, из открытой двери дохнуло теплым запахом свежего хлеба. Огнищанин нырнул в темноту, ощупью пробрался через сени, ввалился в горенку, слабо освещенную двумя свечами, воткнутыми прямо в столешницу, в расплавленную лужицу желтого воска. Боярин Городец, длинный, тощий, без штанов, в распахнутой однорядке, наброшенной на голое волосатое тело, спросил огнищанина:
— Спят ли?
— Спят, — заверил Петрята. Не сдерживая ликованья добавил: — Я сразу смекнул… В Чернигов, говорят… Говорят, ко князю Михалке… Хе-хе.
— Они, — кивнул Городец.
Огнищанин закудахтал как курица, взмахивая просторными полами ферязи.
Боярин разбудил дремавших на полу дружинников. Сам натянул на себя подбронник, поверх подбронника — кольчугу, а уж на кольчугу однорядку, схваченную в запястье шерстяными браслетами. Перепоясался мечом.
— Веди!
Давыдка и Володарь, вконец разморившись, не слышали шума. Дружинники набросились на них, повалили, сонных, на пол, стали вязать. И пяти минут не прошло, как оба гонца, крепко скрученные веревками, были снова усажены на лавку. Давыдка ругался, Володарь зловеще молчал.
— Ну, погоди, — мрачно пообещал Давыдка огнищанину. — Ужо доберусь до тебя, поблагодарствую за меды.
— Не пужай, сокол, коль крылья подрезаны, — оборвал его Городец. — И ты, старче, не боись. Заутра отволокем молодцев во Владимир. Обидчиков да татей князь наш Ярополк не медом, чай, жалует.
— Горек и твой мед, Петрята, — сказал Володарь.
— С перчиком, с перчиком, — закудахтал огнищанин, захлебываясь смехом.
Городец деловито приказал:
— Ведите их в подпол. Да сторожите крепко.