Богдан решил перейти к правильной осаде и взять город измором. Теснимые козаками, поляки постепенно отступали на заблаговременно подготовленные позиции, составлявшие более тесный круг и потому более удобные для обороны. Однако через несколько часов козаки возводили против новых польских окопов высокие валы, с вышины которых обстреливали все закоулки польского лагеря.
По выражению одного польского летописца, козацкие пули летали, как град, так что нельзя было «пальцем сунуть в пустое место». Козаки пускали в город зажженные клубни шерсти, пытались отвести воду, посылали лазутчиков для поджога городских строений, то и дело тревожили осажденных короткими атаками. Как и предвидел Хмельницкий, в Збараже начался голод.
«Великий голод ляхи терпели, илы кони и псы свои коханыи», говорится в Чигиринской летописи.
У осажденных обнаружился недостаток в порохе, а орудия от беспрестанной стрельбы потрескались. Одного гонца за другим отправляли они к королю, прося — пока не поздно — поспешить им на выручку, но все эти гонцы попадали в руки бдительных козацких патрулей.
И все-таки Збараж не сдавался. Душой обороны был все тот же Иеремия Вишневецкий, умевший уговорами и угрозами поддерживать дисциплину в рядах осажденных.
Козаки и на этот раз проявили много изобретательности. Они подтаскивали высокие штурмовые башни, так называемые «гуляй-городыны», рыли подкопы и закладывали пороховые мины под неприятельские траншеи. Чтобы обескуражить ляхов, Богдан велел однажды посадить на коней несколько тысяч соломенных чучел, облаченных в турецкие одежды. Но все было тщетно. Поляки разрушили «гуляй-городыны», в подзорные трубы разглядели обман с турками, по дрожанию воды в поставленных на землю сосудах узнавали, где ведется подкоп.
В конце концов крымский хан, рассматривавший всю войну лишь как способ набрать пленных и добычу, решил, что плата за эту добычу оказывается чересчур высокой. Дней через десять после начала осады он принялся выговаривать Богдану, что война требует значительно больше жертв и усилий, чем предвещал Богдан, приглашая татар в союзники. Начав с сетований, хан перешел к угрозам и ультимативно потребовал, чтобы козаки взяли на себя главный удар, который должен привести к немедленному падению Збаража. Вряд ли Богдан придал серьезное значение угрозам хана, но он использовал их для того, чтобы усилить козацкий натиск в подготовлявшемся им новом штурме.
— Гей, козацы-молодцы! — кричал он во всеуслышание. — Вот вам що до уваги подаю, що мени хан казал: же ежели ему поляков на яссырь не дамы, то сами в неволю до Крыму пойдземы[115].
Нa следующий день всё козацкое войско пошло на приступ. В нескольких пунктах удалось прорвать линию защиты и ворваться в город, но из-за недостатка опыта в штурме крепостей козаки не сумели развить достигнутый успех; штурм снова окончился неудачей.
Тем не менее среди осажденных воцарилось глубокое уныние. Они понесли тяжелые потери. Погибло множество знатных шляхтичей: Сераковский, Злоцкий, Свеклинский, Гатарм, Подгоринский и многие другие. Все, что было в Збараже съестного, было съедено. Даже Вишневецкий не мог уже ободрить шляхтичей, все упорнее поговаривавших о сдаче.
Но тут военное счастье улыбнулось полякам: один из гонцов, некто Скржетуский (по другим источникам — Стомпковский), сумел проскользнуть через сторожевую цепь козаков и доставил королю отчаянное письмо осажденных. Ян-Казимир, бездеятельно проведший несколько недель в Люблине в ожидании, пока соберется неохотно выставляемое скупыми панами «посполитое рушенье», тотчас выступил в поход, присоединяя на пути подходившие к нему отряды. Не имея точных сведений о положении дел под Збаражем, король направился не прямо туда, а к расположенному неподалеку городу Злочеву. Получить информацию из-под Збаража оказалось нелегкой задачей: русское население — крестьяне и мещане — с удивительным единодушием уклонялось от показаний, и ни деньги, ни пытки не могли сломить его упорства.
Напротив, Хмельницкому те же крестьяне и мещане доставляли самые точные известия о всех передвижениях королевской армии. Когда «посполитое рушенье» остановилось в местечке Зборове[116], Богдан, оставив пешие части продолжать осаду Збаража, взял с собою козацкую конницу и всех татар и стремительно двинулся навстречу казимировой армии. Сделал он это столь искусно, что противник не заметил ухода большей части осаждавшей армии.
115
Гей, козаки-молодцы! Вот что объявляю вам для сведения, что мне хан сказал: если мы ему не дадим поляков в качестве пленных, то самим нам придется итти в неволю в Крым.