состояли из временных посетителей—промышленников.
Так жили по описанию, переданному малорусскими летописями, первые
запорожцы, остававшиеся на более или менее продолжительное время в Сиче. Большая
часть удальцов, которым суждено было не погибнуть и не попасть на войне в плен,
возвращалась осенью домой, обогащаясь добычею, несколько раз потом в следующие
годы повторяла свои походы на Низ, или лсе из них образовывались козацкия шайки,
которые выбирали предводителей, величаемых гетманами, шатались по Южной Руси и
делали наезды в чужия земли, или же, отведавши козацкого житья, поступали под
предводительство какогонибудь пана, который, в таком случае, называясь их гетманом,
обращался с ними, как с вольными людьми. Такие вольные козаки служили у князей
Вишневецких и Ружинских. Единого начальника над всеми украинскими козаками еще
не было. Крайнее равенство прав господствовало в их быте. Шляхтич ли, князь ли,
мещанин или сельский хлоп шел в козаки — он был равен своим товарищам. Сперва
вольное козачество наполнялось мещанами, а потом большинство в нем состояло из
сельских хлопов, не хотевших повиноваться своим павам. Век Сигизмунда-Августа
был эпохой значительного ополячения русского дворянства. Оно принимало польский
образ жизни, усвоивало польские нравы и польскую речь, начинавшую мало-по-малу
их усложнились и требовали усиления доходов и через то положение хлопов стало
тягостнее, а между тем им было большое искушение—возможность убегать от панов, и
они убегали в козачество. Не только из Южной Руси, но из Литвы и Польши приходили
искатели свободы. Место жительства Козаков не ограничивалось Черкасами и Каневом,
как было в начале; по всему пространству нынешних губерний: Киевской, Полтавской
и южной части Подольской проживали козаки, люди вольные, не хотевшие подчиняться
установленным властям, и связанные с центром козацкой вольности — Запорожскою
Сичыо. Одна из украинских летописей говорит, что царь турецкий сделал вопрос:
сколько в Украине Козаков? Ему отвечали: «У нас где крак (куст), там козак, а где
байрак (буерак), там сто Козаковъ». Козацкие походы не ограничивались уже стычками
с татарами в степях и разбиванием купцов; на своих чайках, как назывались их челны,
обшитые тростником и умещавшие до шестидесяти человек, козаки пускались в
открытое море, проникали в Румелию, Анатолию, нападали на мусульманские города,
избавляли из галер и темниц христианских пленников, появлялись даже под стенами
столицы падишаха. Возвращаясь домой с добычею, некоторые из бедняков становились
богачами и своим примером увлекали других на козацкие подвиги.
Польское правительство не покровительствовало умножению козачества: оно не
могло не видеть в нем подрыва существующего порядка, так как козачество
наполнялось людьми, убегавшими от повинностей; притом оно боялось, что козацкие
набеги на Крым и Турцию будут вызывать неприязненные действия против Польши со
стороны мусульманских соседей, с которыми оно не хотело вести войн. Польским и
литовским государям казалось лучше платить крымским ханам дань, которую они
называли, из благоприличия, жалованьем. Татары нужны были для них в нескончаемой
борьбе Литвы с ИЧОСКВОЮ, чтобы, при случае, можно было напускать на земли
последней союзные орды. Правительство, однако, не желало совершенного
уничтожения козаков, но хотело, чтобы их было немного, в качестве пограничной
стражи, для оберегания польских пределов от татарских своевольных Козаков.
Как ни враждебно становилось козачество к шляхетству, наполняясь
преимущественно из панских хлопов, но пока еще сами паны и шляхта
покровительствовали его развитию. В 1540 году Сигизмунд-Август послал такой
выговор «справце» киевского воеводства, князю Коширскому: «многократно прежде
писали мы тебе, обнадеживая тебя нашею милостью и угрожая наказанием, и
приказывали, чтоб ты бдительно наблюдал и не допускал тамошних Козаков нападать
на татарские улусы; вы же никогда не поступили сообразно нашему госиюдарскому
приказанию и не только не удерживали Козаков, но ради своей выгоды сами давали им
дозволение и через такую вашу неосмотрительность наше государство не могло
пребывать в покое и терпело большой вред от татарского поганства». Исчисляя затем
совершенные перед тем своевольства Козаков над татарами, грамата эта говорит: