козакам воевать
42
против шведов, но думало охраняться от их своеволия тем, что оставляло их в
непосредственной зависимости от коронного гетмана и допускало набор в козачество
не иначе, как без ущерба старостам и дедичным панам и).
Всего более помогли возрастанию козачества украинские паны: Вишневецкие,
Рожинские, Сапеги, Зборовские и проч., выводившие толпы своевольных Козаков в
Московское Государство. Под знаменами самозванцев, в шайках Лисовского и Саиеги,
в войске Сигизмунда под Смоленском и в земских ополчениях Ляпунова и Пожарского
служили козаки. Некоторые близорукие паны были сначала довольны, что своевольные
люди всякого звания и состояния покидают польские владения и находят себе поприще
в чужом государстве. Они скоро обманулись. Козацкая удаль так разрослась, что
обширная Московщина не могла вытянуть из Украины всего козачества; в то время,
когда одни козаки то терзали Московское Государство, то починяли его, другие дрались
с татарами и ходили на море грабить турок. Редкий год проходил, чтоб козаки не
отправлялись на море, хотя многие из их походов остались неизвестными. Турки и
татары беспрестанно жаловались польскому правительству и требовали унять Козаков.
Так в 1601 году главный советник крымского хана, Ахмет-Калга, предъявлял послу
Речи-Посполитой Пясочинскому, что низовые козаки нападают на Крым. Пясочинский
объяснял, что козаки не подданные польского короля, и король не может принимать
обязательств за своевольный народ, живущий в пустынях: между ними, правда, есть и
поляки, но есть и москвитяне, и волохи, и турки, и татары, и жиды, и люди всякого
языка; пусть татары истребляют их, когда захватят в своих пределах. На другой (1602)
год тридцать чаек и одна каторга явились на Черном море, бились на море с турецким
агою Гассаном и разбили его, потом ушли благополучно к устью Днепра; потом близ
Овидова озера козаки взяли турецкий купеческий корабль, плывший из Кафы: турки
успели убежать, а грекам козаки оказали милосердие—никого из них не убили, но
только ограбили. На турок это событие произвело такое впечатление, что они хотели-
было взять в неволю ехавшего в Константинополь польского посла. Когда он приехал к
своему назначению, на него напустились с упреками и угрозами. Ответ польского
посла туркам был такой же, какой был дан татарам: козаки не подданные короля; они
вольные люди и также не послушаются поляков, как и турок, и не раз сами поляки
должны были остерегаться их.— «Как?—возразили турки: — вы говорите неправду,
что они вольные люди: это все подданные польских панов Вишневецких, Збаражских и
другихъ». Турки исчисляли даже города и селения, из которых происходили козаки.
«Козаки,— говорил им польский посол,—есть сбор всякого народа, но есть в их рядах
и беглецы из польских владений. Что же? У вас в самом Константинополе, при всей
вашей бдительности, случаются беспорядки, а на Белом море Бурат-Райза дерзкал
разбой и угрозкал самому государю. Так и у нас козаки города и волости разоряли,
людей мучили... да еслиб все козаки были из польского государства, то их можно было
бы укротить, а то они собираются отовсюду. Король укрощал войском своим
Наливайка-волошаиина, Лободу-москвитяиина и Косинскаго—тот был наш
полешанин. Да козаки-то
l) Vol. Leg. Изд. Шаров, f. 622.
43
и моря не знали, пока наши же турки Райзы не показали себя и не научили их
мореплаванию, а потом с ними заодно вас воюют. Сами виноваты, что таких учителей
им дали. Следует бить Козаков, когда онн появятся у вас, но следует также бить и
-учителей, особенно тех, которые живут около Белгорода и на нас нападаютъ». Такого
рода толки повторялись каждый год '). Таким образоим, в 1605 и 1607 г. встречаем
подобные жалобы турок. Козацкие набеги на мусульманские государства усиливались
разом с усилением внутреннего своеволия. Польское правительство должно было
укрощать и то и другое. Мещане и хлопы, покидая свое звание и присвоивая себе имя
Козаков, отправлялись в Сичу, оттуда ходили воевать на суше и на море, «заживать»,
как говорилось тогда, «рыцарской славы», а возвращаясь на родину уже ни за что не
хотели подчиняться прежней власти, прежнему суду, считали своею собственностью
свои грунты, которые прежде даны им были только во владение, а не в собственность,