одна родная земля, и лучше нам жить заодно в братстве».
Вместе с тем Павлюк разослал по Украине универсал, которым призывал весь
народ в кбзачество. «Всяк, кто пожелает быть козаком,— было сказано в нем,—не
должен быть принуждаем к подданству панамъ». Подобные приглашения были как
нельзя более по-еердцу русскому народу в Украине; многие, услышав их, тотчас
бежали в Запорожье. Томиленко продолжал оставаться в нерешимости, не отправлял
назад павлюковых по-
6*
сланцев, присланных к нему с письмом, и сообщил коронному гетману об
универсале, которым Павлюк бунтует народ. 9-го июля Павлюк написал Томиленку
другое письмо, требовал возвращения своих посланцев, попрежнему убеждал
реестровых соединиться с выписчиками в одно тело,так чтоб столицею козачества была
Сич: там бы находилась козацкая армата, там бы жили старшины, а козаки могут
проживать где кому угодно— в Сиче ли, или в Украине, в селах и хуторах, с своими
семьями занимаясь хозяйством. Во всяком случае, пойдут ли к нему реестровые пли
нет, Павлюк просил дать ему известие, когда кварцяные жолнеры двинутся на него с
оружием.
Сочувствие к Павлюку и его выписчикам возрастало между реестровыми.
Томиленко все еще не смел разделять его явно, но и не противодействовал ему. Тогда
угодники панской власти, вероятно, действуя по наущению Киселя, старавшагося, по
собственному его признанию, производить между козаками раздоры, подобрали
кружок Козаков, собрали раду на реке Русаве и потребовали к себе Томиленка. Там
низложили его с достоинства и дали старшинство переяславскому полковнику Савве
Кононовичу, родом великоруссу, преданному панским видам. Вместе с Томпленком
отрешили ненадежных старшин и заместили их другими лицами, настроенными и
подкупленными заранее. Писарь Онушкевич, должно быть заправлявший этою
интригою, остался в своем звании при новом старшом. Окончив свое дело, послали к
коронному гетману просить утверждения новоизбранного козацкого начальника.
Конецпольский утвердил его, но утверждение не застало в живых Савву
Кононовича.
Весть о перевороте передана была в Сичу скорее, чем коронному гетману.
Павлюк, услышав, что Томиленка заменил Кононович, немедленно вышел с своими
выписчиками, стал кошем у Крылова и отправил в Переяславль отряд, по известию
одного современного польского дневника, под начальством Чигиринского полковника
Карпа Скидана и Семена Выховца.
Посланный отряд переправился через Днепр, ночью ворвался в Переяславль
внезапно, когда там никому не снилось о таком посещении. Схватили Савву
Кононовича, писаря Федора Онушкевича и новопоставленных старшин, заковали и
повезли за Днепр; все это сделано было с такою быстротою, что. переяславские козаки
не спохватились отстаивать свое начальство. В Крылове, на раде, поставили узников
посреди майдана, по козацкому обычаю, выговорили им преступления их против
войска, измену козацкому делу п казнили. Кононовича и Онушкевича расстреляли;
других предали смерти иным способом.
Та же рада, которая, состоя из выписчиков, судила Савву Кононовича и других
старшин реестрового козацкого войска, провозгласила козацким гетманом Карпа
Павловича Гудзана или Павлюка. Томиленко, добровольно уступая ему старшинство,
остался его товарищем и другом.
Но в ту же ночь, когда выписчики так ловко схватили Савву с некоторыми
единомышленниками, другие из последних успели убежать: главным из ускользнувших
был реестровый товарищ Ильяш Караимович, родом армянин, как говорит о нем
украинская летопись, а может быть еврей караим, как можно судить по его прозвищу.
Он так был ловок и
85
счастлив, что не только спасся сам, но еще схватил и увез с собою двух Козаков из
отряда, приходившего в Переяславль за Саввою,— Смольчугу и Ганжу, и доставил их
коронному гетману. Там, под пыткою, эти два пленника сообщили полякам подробное
известие о том, что затевали мятежники. «Своевольно составленные шайки—
показывали они—будут нападать на дома шляхетских особ и Козаков, преданных Речи-
Посполитой; уже некоторых владельцев ограбили; уже некоторые бежали из своих
имений. Будут жечь костелы и убивать католических духовных, искоренять унию;
думают соединиться против поляков с донскими козаками, наконец, думают отдаться