силы Кизима, и если можно будет, то и расправиться с ним. Но Кизим успел узнать о
печальной судьбе Павлюка и повернул к Лубнам.
Молодой Потоцкий выступил 25-го числа, с ним отправились и реестровые. Козаки,
как будто с ними ничего не бывало, выступали в праздничном виде— играли на
свистелках, били в бубны, подле их начальника Ильяша Караимовича несли бунчук под
белым знаменем с двумя хвостами на рогатине. За ним и за молодым Потоцким 26-го
числа и сам польный гетман стал переправляться на левый берег Днепра. Реестровые,
отправившись быстро вперед, неожиданно для Потоцкого, поймали Кизима и привезли
его, скованного, к гетману. Вероятно, он был схвачен хитростью или выдан своими.
В последних числах декабря (н. с.) польный гетман с войском стоял у Переяславля.
Ильяш советовал идти на поднепровские слободы и разорить эти гнезда мятежа, но
Потоцкий отложил такое предприятие под тем предлогом, что прежде надобно было
испросить королевского разрешения на разорение целого края; притом же тогда
продолжалось, как до него доходили слухи, возмущение в верхних краях левобережной
Украины. Он отправился в свое староство Нежин. «По дороге,—писал он,—мои глаза
увидали ужасные следы грабежей и убийств; хлопство недавно лило кровь шляхетскую
и священническую: теперь испуганные поселяне, застигнутые приходом польскихъ
95
войск, выдавали мятежников, а вместе с ними возвращали святыни ограбленных
костелов и драгоценности, набранные в домах убитых шляхтичей». Когда уже Кизим
попался в плен, его сын, не зная об отцовской судьбе, с толпою хлопов ворвался в
Дубны, перерезал шляхетскую челядь князя Вишневецкого, сжег бернардинский
монастырь, изрубил монахов и разбросал собакам тела их. Но недолго тешился
молодец; через несколько дней после того он попался в плен и был закован вместе с
отцом. Следуя к Нежину, Потоцкий сажал мятежников на кол, так что вся дорога была
уставлена казненными, словно вехами. «Надобно навести на всех страх,-—говорил
польный гетман,—десяток сотне, сотня тысяче пусть показывает примеръ». По
собственному его признанию, он затем только и ездил в Нежин, чтоб доставить себе
удовольствие повидать на кольях русских хлопов.
В Нежине несколько дней происходили казни. «Я из вас восковых сделаю!»—
кричал Потоцкий. «Если ты, пан-гетман, будешь отыскивать и казнить виновных, —
говорили ему русские, — то разом посади на кол все Поднеприе и Заднеприе».
Польный гетман расставил свое войско на левой стороне Днепра, поручил над ним
начальство племяннику, а сам уехал в Пруссию.
Проезжая через Киев, он приказал посадить на кол Кизима вместе с сыном на горе
Киселевке, перед стенами замка. Павлюк, Томиленко, Иван Злый и еще какие-то два
товарища доставлены были в оковах в Варшаву.
В феврале 1638 г. собрался сейм. Послы заявляли крайнее ожесточение против
Козаков и требовали стереть их с лица земли. Присвоение Павлюком старшинства не
только над козацким сословием, но и над всею Украиною поляки толковали так, что
этот мятежник покушался оторвать Украину от польской короны и сделаться самому
там государем, поэтому приговорили надеть ему на голову раскаленную железную
корону и дать в руки раскаленную железную палку в качестве царственного жезла или
скипетра. Кисель горячо заступался за жизнь преступников. «Они сдались
добровольно,— говорил он, — я поручился, что Речь-Посполитая дарует им лишь;
иначе они бы защищались до последней возможности. Если теперь, несмотря на мое
поручительство, их казнят, то это подорвет веру в слово не только поручителя, но и
доверителя, то-есть Речи-Посполитой». Протест Киселя не уважили. Но король
отменил комическую казнь, приготовленную Павлюку: ему и его сообщникам,
привезенным в Варшаву вместе с ним, отрубили головы и потом взоткнули их на колья.
Сейм определил, „что козаки за непослушание и частые возмущения должны потерять
свои привилегии, дарованные им прежними королями, а впоследствии следует
уничтожить их совершенно как сословие; но чтрбы слишком не раздражить русский
народ, ПОЛОЖИЛИ скрыть это намерение до времени и ограничиться на первый раз тем,
чтобы лишить Козаков права избирать себе начальников, а давать им начальствующих
лиц из преданных Речи-Посполитой людей и преимущественно из шляхты. Вместе с